Что тут рассказывать? О том, как барахтаешься в трясине? Полгода назад, начитавшись Ницше, Фрейда и Фромма, написал заметку в «Психиатрические известия». Главного героя, правду сказать, списал с самого себя. Заметку обругали, но взамен предложили написать о тяжелых условиях работы медперсонала в дурдомах. С тех пор помаленечку тянул лямку в этой «подтирашке», памятуя о предстоящем распределении. И, быть может, будет тянуть всю жизнь, воспевая целительный эффект холодного душа и смирительных рубашек. Если только, конечно, не удивит мир каким-нибудь великим открытием, не создаст чего-то замечательно глубокого и правдивого
Кстати, завтра у него будет такой шанс. Глотая пиво, он начал думать о своей дипломной работе. В ней он попытался собрать в кучу все свои мысли, мучившие его в последнее время, жизненные наблюдения, которые не терпелось довести до сведения всех живущих. Быть может, завтра судьба готовит день его триумфа
Твоя очередь брать пиво, сказал Бутылкин.
Вадик пошарил в карманах и собрал кружки.
Когда он вернулся, оба кореша вальяжно затягивались сигаретами и строили друг другу дурацкие гримасы.
Хрен тебя знает, Таракан, продолжал Моталкин, словно и не прерывал разговор, может, ты еще перевернешь мир какой-нибудь классной феней или примочкой, сочинишь комедию или там анекдот Вот обхохочемся! В общем, я верю в тебя. Вот мы с Толяном пьянчуги и пустомели уж точно никому не нужны
Не скажешь, чтобы он был полный кретин. В конце концов, кретины тоже заслуживают внимания и анализа, возможно, даже сочувствия Если ты, конечно, профессионал. То есть это означает относиться к патологическим субъектам как к рабочему материалу, как к подопытным кроликам, собакам, крысам, свиньям, козлам, дятлам, скотам несчастным Как к несчастным тварям, которые нуждаются в твоей помощи. И еще. Если ты профессионал, то придется признать, что в твоих отношениях с этим типом слишком большую роль играет эта история с Ольгой. Это не делает чести. Не надо выставлять себя мазохиствующим неврастеником, пора стать взрослым человеком и постараться найти в нем тоже что-нибудь человеческое.
Вот тогда я и понял, что я конченый кретин! разорялся Моталкин. Дебил! Урод паршивый! Я пошел к папочке с мамочкой и спросил: «Что ж вы, дорогие мои, сыночка себе таким уродом вырастили? Лучше б я родился тарака тьфу, то есть, допустим, сороконожкой, и думал бы всю жизнь о чем-нибудь умном, как Вадик Тараканов, чем так мучиться»
В принципе, и с такими тоже можно найти взаимопонимание. Он пытается казаться искренним. В сущности, нормальный парнишка, не слишком умный, конечно, но такие как раз нравятся женщинам Черт, дались эти женщины!
Пиво, кстати, сегодня было не самое плохое. Нормальное, в сущности, пиво. Он так и сообщил об этом во всеуслышание (пожалуй, даже слишком громко, потому что за оживленными соседними столиками воцарилась гробовая тишина, а какой-то синяк из дальних рядов горячо отсалютовал ему кружкой). Приятели его тоже поддержали.
Просто замечательное пиво. Я рад, Таракан, что ты разбираешься.
Редкое по своим вкусовым и витаминным качествам, добавил Бутылкин.
Я вам так скажу, мужики, вмешался какой-то старикан подозрительного вида, ошивавшийся рядом. Такого пива я уже не пил вот не совру, по совести скажу я всегда с людьми по совести, потому и они со мной по совести, всегда, да так вот, лет двадцать я не пил такого пива!.. На кружечку скинетесь, а?..
Уйди, мужик, по-хорошему прошу, процедил Бутылкин. Ты меня еще вчера достал, попрошайка. Про три кружечки уже никто не вспоминал. Под конец, кажется, после седьмой или восьмой кружки, Вадик совсем расчувствовался и даже пытался достать свой диплом и зачитать вслух пару особо ударных страниц, но Моталкин торжественно прервал:
Старина, чтоб наша дружба сияла в веках, предлагаю нам всем вместе
Выпить на брудершафт, подсказал Вадик, замахнувшись кружкой.
Нет! Снять баб!..
«При чем тут бабы?» подумал он. Дались ему эти бабы.
Берем телок, идем к тебе на хату и устраиваем оргию, сказал Моталкин.
Начиная с первого курса Вадик работал дворником в ДЭЗе, рядом с факультетом, и законно пользовался комнатой в дряхлом трущобном доме, населенном такими же закоренелыми дворниками. Вот уже год, как он перестал выходить на работу, но выселить его все никак не удавалось, так как он счастливо избегал встреч с начальником ДЭЗа.