С ума сошел? У меня завтра диплом.
По три кружечки. Мне завтра тоже надо быть в форме: меня ждут в МИДе на собеседование.
С каким важным видом он это всегда произносит: МИД, собеседование, «милашка Бурбулис», «мне о них кое-что известно» Будто не его папочка или мамочка, работающие бог знает где, пристроили своего сыночка в этот сраный МИД каким-то сраным референтом.
По три кружечки, поддержал Бутылкин. Я завтра тоже начинаю новую жизнь. Пора кончать с этим разгильдяйством, приниматься за дело
Ну, не кретины? Хоть не подонки, но кретины уж точно. И его за кретина принимают.
Вам известно, что мое слово твердо, сказал Вадик. Вам также известно, что мне известно, что значит «гулять» и что значит «работать». И потом, всем известны ваши «три кружечки»
Здесь главное вовремя остановиться, разглагольствовал Моталкин, вытирая залитый стол газетой и расставляя кружки. Либо у тебя есть сила воли и ты, выпив норму, с достоинством удаляешься по своим делам, либо ее у тебя нет, и тогда ты, как свинтус, остаешься лежать мордой в салате. То есть ты, зрелый и независимый человек, бросаешь вызов судьбе. Конечно, тут можно крупно проиграться. Но разве настоящего мужчину не захватывает больше сам процесс игры, нежели ее результат?.. Суки, да что ж они порошка столько сыплют!..
Услышав слова «настоящий мужчина», Вадик возненавидел его еще больше. Для этого были причины: два года возвышенной и безрезультатной любви к Олечке Шестиковой привели его к подозрению, что он ненастоящий мужчина. Это вызвало разрушительной силы взрыв в его мозгу, а также интерес к психоанализу. Особенно занимал Вадика вопрос: отчего это в жизни все так отлично получается именно у таких кретинов, как Моталкин?
А у тебя, Таракан, есть воля? спросил Моталкин.
«Есть ли у меня воля?» подумал Вадик. У него железная воля. Он волочит ее за собой как кандалы, с грохотом и лязгом, в то время как другие скользят по жизни легко и бесшумно. Когда он дал себе зарок больше никогда не встречаться с Ольгой (это случилось сразу после того достопамятного взрыва), он с горечью понял, что его железная воля никогда не позволит ему нарушить обет. Это вносило трагический оттенок в его жизнь. Однако здесь его воля сыграла над ним злую шутку: ангельский лик этого демона в юбке, вместо того чтобы вежливо испариться из его памяти, стал преследовать его во сне, наяву и в галлюцинациях, превратив высокую трагедию в фарс. Сейчас Вадик чувствовал, что уподобился застрявшему на орбите искусственному спутнику Земли, у которого не хватает пороху вернуться к месту старта, но и в космос улететь тоже слабо.
Знаешь, я тебе ужасно завидую, Таракан, сказал Моталкин, когда его напарник ушел к автоматам за новой дозой. У тебя ведь все просто в жизни. Не то что у меня. Знаешь, мне иногда кажется, что кое-кто меня недолюбливает
«Если б ты знал, как я тебя ненавижу, козел!» едва не вырвалось у Вадика.
Я понимаю, что это все ущербные, завистливые ублюдки, маньяки, которых бесит, что у меня приличные родители, что меня любят женщины, что у меня куча связей и нет проблем с работой Ты скажешь: положи на них член и забудь Спасибо, Толян, твое здоровье, Таракаша Но за что? Что я им сделал? Ведь я, в сущности, безобиднейший парень, можно сказать, агнец божий
«Все бараны в детстве были агнцами!» вскричал про себя Вадик.
И знаешь, Таракан, ты единственный стоящий человек среди этого сброда. Ты да Толян. В тебе нет зависти и подлости, нет этих камней за пазухой. И я рад, что ты тут и пьешь пивко с нами Дай обниму тебя за это! Ты свой в доску!
«Еще бы, для вас нет большего кайфа, чем заполучить меня в свою компанию, думал Вадик, с отвращением позволяя ему прижиматься к своей щеке. Ему не понравилось замечание об ущербных ублюдках. Подонки тащат в свою подонскую компанию, кретины в кретинскую. Какое счастье везде быть своим!»
И все же я до конца не могу тебя раскусить. Ты не похож на всех нас. У тебя всегда такой вид, будто решаешь какую-то головоломку: мысли по лицу так и скачут галопом. Ты даже пиво пьешь как-то задумчиво, вот как теперь. Почему ты не рассказываешь друзьям о своих делах, о своих проблемах?
Что тут рассказывать? О том, как барахтаешься в трясине? Полгода назад, начитавшись Ницше, Фрейда и Фромма, написал заметку в «Психиатрические известия». Главного героя, правду сказать, списал с самого себя. Заметку обругали, но взамен предложили написать о тяжелых условиях работы медперсонала в дурдомах. С тех пор помаленечку тянул лямку в этой «подтирашке», памятуя о предстоящем распределении. И, быть может, будет тянуть всю жизнь, воспевая целительный эффект холодного душа и смирительных рубашек. Если только, конечно, не удивит мир каким-нибудь великим открытием, не создаст чего-то замечательно глубокого и правдивого