Чёртовы животные оказались умнее своего пастуха!
Он уселся на трухлявый ствол поваленного дерева,
руки и ноги его дрожали, сердце стучало в горле,
но теперь громы и молнии были не так страшны.
Степанов потрогал на боку сумку и успокоился
бутылка молока, выданная бабушкой, была цела.
Он пересчитал огромные тёмные туши коров,
радуясь тому, что все его подопечные на месте.
Перепуганная стайка овец прижалась к его ногам,
Степанов погладил тёплые шерстяные спины «бяшек»,
трусишки дрожали, как осины, от страха
он ощутил трогательное единение с животными,
безропотно пережидавшими небесное сражение
все они здесь были созданиями одного мастера,
вот только мастер тот сегодня был явно не в духе.
Некто непонятный, яростный и беспощадный,
продолжал бесноваться где-то в небесах,
Степанов представил себе этакого злобного дядьку,
вспомнил греческие мифы про похождения богов,
повеселел, осмелел и окончательно уверился в том,
что теперь-то он находится в полной безопасности.
Между тем лесок странным образом преобразился,
в нём словно зажгли праздничное освещение
услышав за спиной странное шипение и треск,
Степанов ощутил присутствие чего-то необычного.
Он медленно повернул голову налево и обмер
буквально в десятке метров от него
метался в воздухе искрящийся белый шар,
непонятно, как и откуда здесь взявшийся.
Лесок делила надвое старая заросшая дорога,
над которой судорожно рыскало туда-сюда
нечто обжигающе светлое и очень страшное
размерами примерно с футбольный мяч.
Степанов никогда не видел шаровой молнии,
но много слыхал о ней от местных пацанов.
Он испугался и затаился, боясь пошевелиться
в поведении рыскающего по лесочку «мяча»
было что-то нервозное, звериное, угрожающее
ему захотелось выскочить из дедовых сапог
и бежать отсюда куда глаза глядят
босым ему бежалось бы куда быстрее.
Овцы замерли у его ног, словно каменные,
Степанов увидел их неистово выпученные глаза,
прочёл в них безнадёжную покорность судьбе
он сам теперь еле сдерживал себя в руках,
стараясь не смотреть на зловещий шар,
который то метался как заполошный,
то замирал, словно к чему-то прислушиваясь.
А потом жуткий сгусток света вдруг исчез.
Пропал, словно его никогда и не было.
Сколько это продлилось минуты, секунды?
Степанов не помнил. Страх стёр его память.
Ноги не слушались, руки дрожали, голос тоже,
он пытался прокашляться не получалось.
Между тем дождь стих, небо разом просветлело,
коровы медленно зашевелились,
тяжело вставая с колен враскачку,
потянулись одна за одной на луг,
где в лучах вывалившегося из туч яркого солнца
сверкала рясная зелёная трава.
Степанов откинул капюшон и зажмурился,
подставив мокрое лицо свежему летнему ветерку.
Овцы послушно шли за ним по пятам,
стараясь не отставать от боевого командира,
и так радостно орали своё любимое «бэ-э-э»,
что Степанов захохотал вы ж мои хорошие
Через полчаса он почти забыл об увиденном,
начиная уже сильно сомневаться,
не причудилось ли ему всё случившееся
пока не оторопел, увидев ту самую одинокую сосну,
расщепленную сверху донизу
безжалостным и страшным ударом,
нанесённым откуда-то с небесных высот.
Сельсоветчик Сыродеев
Председателя местного сельсовета
Николая Ивановича Сыродеева
в деревне издавна недолюбливали
ещё в войну прославился он доносами
на возвращавшихся с фронта мужиков,
опасался конкуренции, так сказать,
оттого и возводил напраслину
на кого только ни придётся.
Смертным боем лупили бы его за это мужики,
но сельсоветчик на длинных ногах-ходулях
всегда легко уходил от расправы,
прячась за высоким глухим забором
своего большого серого дома,
стоявшего посреди деревни.
У самого Сыродеева повоевать
слишком долго не получилось,
поговаривали в деревне бабы,
что дал он военврачу на лапу,
чтоб комиссовали поскорее
по причине незначительного ранения,
за что фронтовики его и презирали,
а он, понимая правоту их подозрений,
только скрипел зубами от ненависти,