только скрипел зубами от ненависти,
строча доносы на всех своих врагов.
Так вот, подличая и интригуя,
пережил он и фронтовиков, и Сталина, и Брежнева,
гордо вышагивая каждый день
посреди деревенской улицы
со своей знаменитой слащавой ухмылочкой
мол, знаю, знаю я всё про вас,
дорогие мои односельчане
Дед Степанова вёл с сельсоветчиком войну
не на жизнь, а на смерть
много лет писал Сыродеев доносы на деда,
а дед строчил кляузы на друга Кольку
вся эта многолетняя тяжба
совсем не мешала им раскланиваться,
совместно выпивать, обниматься
друзей у Сыродеева и так было мало,
дружба с сельским фельдшером
ещё никогда никому не мешала,
дед же выказывал власти почёт и уважение,
не забывая материть при этом шёпотом почём зря.
Сыродеевы чувствовали себя в деревне
самыми настоящими хозяевами,
их нахрапистая невестка пошла по партийной линии,
туповатый сын метил в директора местной школы,
сама же супруга Мария Ивановна,
высокая статная женщина с ясным чистым лицом,
заведовала испокон веку сельским магазином
вся деревня кланялась ей в пояс,
чтобы не обделила Маруська не дай Бог
хлебом, постным маслом и «пясочком»,
как любовно называли тогда сахар-песок.
Колоть оплывший сахар-рафинад
колхозникам нравилось не особенно,
но в магазине у Маруси всегда стояла про запас
огромная жёлтая сахарная «голова».
Рассказывали, что в далёкой молодости
Маруся росла в очень бедной семье,
вышла замуж за Сыродеева вовсе не по любви,
случилась тогда какая-то тёмная история,
сельсоветчик всю жизнь попрекал жену,
прилюдно унижал и ни во что ни ставил,
на гулянки и празднества приходил один.
Степанов хорошо помнил тётю Марусю,
смотревшую на него с жалостью и лаской
пока бабка его обсуждала свежие новости,
внук шастал по дальним полкам магазина,
дивясь странному сельповскому ассортименту
корыта, вёдра, веники из сорго, валенки,
лампы-керосинки, утюги с откидной крышкой,
Вверху в центре председатель сельсовета с деревенскими мужиками в 50-е годы. Внизу тот самый магазин тёти Маруси в д. Зеленьково Жарковского р-на, 2012 г. Фото из архива
под которую насыпали для жару уголья
В последний раз Степанов видел тётю Марусю
в самом конце восьмидесятых,
в её магазине было пусто и холодно,
да и работал он всего два дня в неделю,
когда из афонинской пекарни привозили хлеб
ах, как они любили в детстве встречать повозку,
на которой привозили горячий чёрный хлеб
гнедой мерин и бельмастый дед Евдоким!
Теперь магазин можно было скупить целиком
за невеликие степановские командировочные,
сама тётя Маруся давно чем-то побаливала,
рассматривала Степанова, словно прощаясь
он долго не мог отделаться от неловкости
после такого странного впитывающего взгляда,
а через пару лет пришёл на кладбище и всё понял.
Дед Сыродеев остался теперь в доме один,
его высокая фигура маячила иногда на улице,
но Степанов встреч с обидчиком деда не искал,
зато нашёл в сарае целый ящик дедовых жалоб,
адресованных в райкомы и райисполкомы
за советской пасторалью скрывался Босх.
Дед жаловался на притеснения местной власти,
на неправильный размер земельного участка,
доказывал, что сад у него не так и велик,
просил выделить медицинскому коню сена
фельдшеру полагался гужевой транспорт,
на котором малолетний Степанов в детстве
объехал все местные хутора и деревни.
Конечно, жалеть после такого Сыродеева
было бы как-то совсем уже странно,
вскоре узнал Степанов, что старик спятил,
начал прятаться от сына с невесткой,
залезая под кровать или забиваясь в чулан,
взахлёб разговаривал с призраками,
о чём-то просил и умолял невидимых чертей,
потом начал убегать из дому
находили его то в лесу, то у реки,
старик плакал, в чём-то каялся,
но идти домой не хотел ни в какую.
Случилось как-то и Степанову встретить его
на лугу неподалёку от старой школы,
где когда-то учился в пятом классе Степанов
бывший сельсоветчик выглядел неважно,