топких, в ИНОЕ царство лучик тонкий:
слезинку на лице ребёнка, гармонию и красоту?
ЗАСТОЙ
Когда, покорная догмату,
торит толпа пигмеев путь,
то сложно даже Голиафу
в иную сторону свернуть.
Хотя сомнения терзали.
Тонул архипелаг ГУЛаг.
Мутил в Китае «кормчий» Мао
не наш, но сукин сын. В умах
ходили по домам с опаской,
крамольные за слухом слух:
кровь пролилась в Новочеркасске;
погром в Ташкенте грянул вдруг
Но тронулся не лёд, а танки.
Холодной Пражскою весной
попала оттепель под траки.
Попёр бульдозером застой.
Ильин, паля по-македонски,
в Акелу не сумел попасть.
Консилиум вождей кремлёвских
на буйных отыгрался всласть:
тур на Канатчикову дачу
с транзитом в «Белые столбы»
ждал всех, кто думает ИНАЧЕ,
зарёкшись сдуру от тюрьмы.
Кому вождяне доставало,
тем доставался сульфозин.
И Гюльчатай не открывала
глаза.
И это правда, Зин!
Безумство храбрым не поможет,
коль не хватает вожака.
Достигнутый успех итожа,
вещали пленумы ЦэКа.
А тех, кто строй ломал и спорил,
хваталамёртвая рука,
дабы не плыли на просторе
на свет ИНОГО маяка.
Но даже мрамор точат капли
от лицемерия устав,
на мостик поднимался Саблин,
прочтя по совести Устав.
Заворожённый миражами,
он верил, что рискнул не зря
Свободу оградив флажками,
хлестали водку егеря.
Не знали места злые тени,
Главлит вредил, как Фантомас,
и мгла ложилась на ступени
Лишь в пепле теплился алмаз.
В холодных кинозалах тесных
вас озаряло: есть древней
Завет, чем тезисы партсъездов,
а храм не там, где Мавзолей;
пускай мы делаем ракеты
и перекрыли Енисей,
но в «Правде» не найти ответов
о сути бытиявещей.
Без бритвы Оккама до храма путь не проложишь,
в тупике блуждая, словно Фукуяма.
Сюжет закручивая в драме, по следу шла
судьба за вами, как зомби с бритвою в руке.
ИЩУ ЧЕЛОВЕКА
Не замечающим демарша
в удалом кличе: «Федя, дичь!»,
иронию советских граждан
без «новояза» не постичь.
А тем, кто не читал в застое
украдкой «Опустелый дом»,
подтекст записок из подполья,
как зайцам Ньютона бином.
Листать газеты до обеда
голодный не желал народ,
передовицы и портреты
«ударников» не лезли в рот.
Цензуры обходя препоны,
свободы предлагал глоток
«Самтамиздат».
Его смышлёный
на ужин потреблял «совок»:
стихи в подшивках самопальных,
романы Всё глотал взахлёб.
А девушек провинциальных
порой охватывал озноб,
когда на видео палёном
впадала в транс Эммануэль
И становилась эталоном
не Мордюкова, а Кристель!
Охальников карали власти
за подрывание основ,
но плод запретный много слаще,
чем тухлых догм червивый плов.
Так, в сущности, не зная секса,
страна плодилась без проблем
во имя мира и прогресса.
Противоборство двух систем
ответные включало меры.
Вовсю дурил двадцатый век.
В кинотеатрах шли премьеры:
подранки обсуждали «Бег»,
калина красная пронзала,
срывался отпуск в сентябре,
и места встречине меняло,
то, что плывёшь на корабле
не дураков, но с дураками.
Вдали шумел норвежский лес
Никто не знал о Мураками
с его охотой на овец.
Не ведая дней окаянных,
зубрили «Целину» и «Мать»
Не все умели непрестанно
от плевел зёрна отделять.
Не каждый голосодинокий