Во Второй Пропасти она придумала назвать кикимору при посещении Первым Замом Главного Служителя. Что обеспечило должное уважение у наблюдающих ведьм. Рангом повыше тихонько посмеивались, но молчали. Они саркастически улыбались, нравилось наблюдать, как заискивают нижние чины перед мнимой коллегой.
Однажды это следование не прямой дорогой привело её к тоннелям, ведущим в иные миры. Сознание раскололось. Всё, чего боялась делать в целом послушная егоза Ирина, могла позволить себя Ариадна. Но происходило это не тут, а в реальности мира мечты. Вечером боролась с бессонницей ведьма, а ночью блуждала по Ярилии искательница приключений. Утро заставало ей нечаянно в Пурисии. Тогда глаза становились слезливыми, ногти подстригались под ноль, волосы делились на два хвостика. Нежную и рассеянную гостью со знакомой внешностью легко водили за нос, полагая, что их постигла невероятная удача. Уже назавтра возвращалась злая сущность и давала сдачи, если было кому. Казалось бы, её привычное место обитания худшее из всех возможных, но тоннелей было два. Ещё один вёл в ПППР. Откуда и вышла изуверская натура.
Ударь её, ударь сильнее. Сказала строгая учительница.
И тут обнаружилась третья ипостась, Лиля. Двинула изо всех сил.
Ударь. Как можно сильнее. Повторила та.
Она же слабее тебя. Будет знать, кого бояться.
После этих слов не самая жестокая ведьма пришла в себя. Перестала бить соседку в плечо.
Лиля помнила всякую обиду наперечёт. Лица, имена, когда и где. Прощать не умела вовсе. Копила способы наносить смертельные раны. С интересом изучала уловки интриганов в яащике. Чтобы не растеряться в нужный момент. Страдала от жестокой головной боли.
У тебя есть враги? Осведомлялась с самого утра.
И готова была отправиться повергать названных в пучину бед. Но обычно, вопрос воспринимался как мрачная шутка. Ногти она не только не стригла, а наоборот, брала пилку и делала ещё острее. На случай самообороны. В волосы втыкала заколки по обе стороны, имитируя рога. Обычная насмешливость обращалась в язвительность. Кошки убегали прочь, зачем-то оглядываясь, с грустными мордами. Хорошо, если в холодильнике в этот момент лежало мясо из супа, нарезанное ломтиками. Наутро могла проснуться любая из них. А во сне Ирина то блаженствовала в солнечной Ярилии, вздохнув свободно и забыв горести, то пригибала шею в проулках ПППР, обходя зловонные лужи и натыкаясь на плюющих под ноги сограждан. Реальность без боли или наслаждений безвкусна. Чтобы мозг не придумывал от скуки новых причудливых миров, она и металась между тремя личностями. Жаль, порой из памяти вываливались нужные цифры, даты, фамилии и лица. Но ничего не остаётся на планете навсегда. А самое дорогое сердцу всё-таки не забывается.
Они спустились сюда, чтобы вернуть в Пурисию чистоту помыслов и красоту естества. Обещая не сгибать шеи перед вурдалаками, без страха обнаруживать грязные тайники, и разменять призрачное бытие на вечную любовь. Пусть их будут гнать отовсюду, обливать помоями, угрожать смертью. Не так уж ценной стала жизнь, отданная под управление заносчивым неумехам.
Ирина перестала бояться смерти. Её самая бестолковая и нежная ипостась помнила только хорошее. Она трусила уходить в неведомый потусторонний мир. Где ей могли бы припомнить все неблаговидные поступки и нечаянные ошибки. Держала ли она в ладонях клубок ниток или была просто бледным пятном наверху, дающий слабую надежду сёстрам на дне бездонного колодца.
Ради неё Ирина готова была верить словам эльфов, про подавляющее большинство хороших призраков в Пурисии. И выслушивая надежды, высказанные ими вслух, старалась, чтобы они были осуществлены, насколько могла.
Как ты хочешь, никогда не будет. Мир никогда не изменится. Для таких, как ты здесь нет места. Сказала мама.
Она меня всё-таки жалеет. Подумала тогда Ариадна.
Ариадна
Крестьянин, валяющий удобную дешёвую обувь для односельчан, выкрал свою жену. Дочь муллы, бабушка Ариадны отправляла все пять намазов, несмотря на государственный атеизм в ПППР. Впрочем, мусульман не так сильно преследовали, боялись басмачей. Она приезжала в гости к девочке, подарила хрустальный шар и показала, как сделать его невидимым для бетонной кикиморы. В посёлке, где она жила, в обычном зелёном дощатом доме валялись два пятнистых кота. Вместо метлы было куриное крыло. Она никогда не кричала и не ворчала. Только вздыхала и махала сокрушённо руками. На дворового пса с грязными лапами в будке тоже. У неё была коса до пояса и голубые глаза с горбатым носом. Лето и не одно внучка проводила там.