Не стучась, в своей обычной манере в комнату ворвалась Габриэлла. Она выглядела такой счастливой, что мне аж тошно стало.
У меня сюрприз! Идём покажу. Она вся сияла как начищенная монета.
Не сейчас, не двигаясь, лениво промолвил я.
Сейчас! Тебе понравится. Сестра схватила меня за руку и потянула к себе. Я не сдвинулся с места. Она так и сяк крутила мою руку, тянула, пыхтела, но я продолжал лежать.
Готье, Габриэлла принялась канючить, ну пойдём
Я тяжко вздохнул. И тут она меня ущипнула, да не раз и не два. У меня вырвался предательский вскрик, и я ошарашенно уставился на неё, потирая покрасневшую кожу. Пришлось проследовать в её комнату, а то, уверен, она бы не оставила на мне живого места. Габриэлла порой была такой же упёртой, как и Гедеон.
Скэриэл сидел по-турецки, пытаясь уместиться за маленьким столиком, и размахивал руками. Улыбка не сходила с его лица.
Я сделала ему маникюр! торжественно объявила Габриэлла, хлопая в ладоши. Она ринулась к Скэру, схватила его за ладонь и показала мне коряво накрашенные чёрным лаком ногти.
Спасибо за прекрасный сервис, смеясь, проговорил Скэриэл. Цвет зашибенный.
Высохли, довольно заключила Габи, рассматривая ногти Лоу.
Я поднял руку и показал им большой палец. Не было желания что-либо говорить. Я хотел бы остаться в своей комнате и продолжить пялиться в потолок. Хотел бы, чтобы меня просто оставили в покое. Давно не испытывал такого упадка сил, как сегодня.
Можно, я тебе тоже накрашу? У меня все цвета есть. Чёрный, белый, красный. Зелёный хочешь? Габриэлла уселась за столик и принялась хвастаться своей коллекцией лаков. Готье, какого цвета хочешь?
Моргни, если она тебя перед этим пытала, сказал я Скэриэлу.
Да нет, было весело. Я сразу согласился. Он потянулся к открытой коробке с шоколадными конфетами и закинул одну в рот. У неё есть жидкость для снятия лака. Так какой тебе цвет?
Никакой. Я завалился на кровать Габриэллы лицом вниз.
Фу, горький, скривился Скэриэл. Биби, можешь воды принести?
Я буду красить ногти Готье, надулась Габриэлла.
Не будешь. Я повернул голову в её сторону.
Ну пожалуйста, начала упрашивать она.
Нет, Габи, жёстко отрезал я, на что сестра изумлённо округлила глаза и затихла.
Да ладно тебе, Готи, Скэриэл попытался разрядить обстановку, ты через десять минут всё сотрёшь.
Кто-нибудь в этом доме понимает слово «нет»? Я не мог понять причину охватившего меня гнева, но сдержаться не получилось.
Скэриэл замолчал и серьёзно посмотрел на меня. Я отвернулся, но чувствовал, как он прожигает меня взглядом.
Что-то случилось?
Он разбил окно в гостиной, мигом нашла что ответить Габриэлла. Голос её звучал осуждающе. Видимо, она обиделась на меня из-за отказа.
Биби, принеси мне, пожалуйста, стакан воды, а потом мы с тобой поиграем во что-нибудь, дружелюбно предложил Скэриэл.
Во что?
Может, в парикмахера? Вон у тебя набор детский есть.
Да! радостно отозвалась Габриэлла и подскочила. Только воды? У нас ещё остался пирог. Фанни приготовила сегодня утром.
С чем он? заинтересованно спросил Лоу. А он вкусный?
Да, очень. Габи уже стояла в дверях. С яблоками. Яблочный. Очень вкусный. Я два кусочка съела.
Ну, раз с яблоками, так ещё и два кусочка, задумчиво протянул Скэриэл, тогда неси. Только помни, что никому нельзя говорить, что я здесь, а то не сможем поиграть.
Я знаю, ответила Габи и затем добавила шёпотом: Это наш секрет.
Секрет, шёпотом повторил Скэр.
Сколько у неё было этих секретов в её восемь лет, хотел бы я знать. Габриэлла вышла и тихо прикрыла за собой дверь. Совсем не так, как десятью минутами ранее, когда она чуть ли не с ноги вломилась ко мне.
Что случилось? повторил он.
«Ты не поймёшь», хотелось ответить мне. Как ему объяснить, что в последние дни моя жизнь катится под откос? Семья не настоящая, а настоящая мертва. Я оказался наследным принцем, но с какой целью Уильям Хитклиф меня забрал? Как к нему относиться? Он милосердный самаритянин или опасный интриган? Мне было стыдно признаться самому себе, что на фоне правды о семье я продолжал думать об Оливии. Возможно, она питает ко мне совсем не дружеские чувства. Узнай я это раньше, прыгал бы от счастья, но сейчас чувствовал, что ещё больше запутываюсь. И, что неприятнее всего, я думал, что Оливер решил надо мной подшутить, и тогда, признайся я Оливии, выставил бы себя на посмешище.