Что сказать хотел, Яромирушка? Небось, важное что? Сидишь, гляжу, что туча темная, в задумчивости. И меня не приметил, пока не встала перед тобой?.. Аль случилось что?
Садись рядышком, свет мой ясный, лелечка, надобно сказать мне тебе думу свою.
Он замолчал, пристально поглядев на Злату.
Ну говори уж. Что за дума?
А послушаешь меня? Сделаешь, как прошу?
Да ты сказывай быстрее, уж не знаю, что и подумать.
Злата прикоснулась рукой к плечу Яромира.
Не ходи в «русалки», на одном дыхании произнёс Яромир и посмотрел прямо в глаза Злате. Не ходи, Христом Богом прошу тебя, Златушка, лебёдушка моя, не ходи! Чует моё сердце быть беде. Не свидимся мы боле на этом свете, если не послушаешься.
Злата отпрянула от него. Брёвнышко качнулось, и она чуть не упала. Яромир подхватил её и прижал к себе.
Вот видишь, спужал как? А пошто? Что и в голову тебе втемяшилось «не ходи», прошептала Злата, прижимаясь к нему. Не первая я и не последняя. Это ж игра такая. Не пужай меня своими страхами, Яромирушка.
Всем игра, а тебе, нам худом обернётся. Спать не могу, лелечка, боязно мне за тебя. Сам не знаю, отчего так. Не ходи.
Злата отстранилась от него и вздохнула:
Деревня ведь выбрала. Не сама я Как не пойти? Что люди скажут?
А что нам люди? Они за нас не решают.
Вот как раз и решают, она упрямо качнула головой, и решили. И не след мне противиться. Злата вновь прислонилась к плечу любимого. Да и объяснить им, Яромирушка, как? Что Яромиру боязно за меня? Что тревожно ему?.. Нет, Яромир. Как деревня сказала, так и будет. А ты, соколик мой, брось дурную думу-то думать. Всё хорошо будет И осенью свадьбу мы сыграем А потом будем жить долго-долго и умрём в один день.
Злата засмеялась и дернула Яромира за чуб.
Бежать мне надобно. И ещё кто увидит нас чего и подумают.
Она легко вскочила с брёвнышка, взмахнула рукавами сарафана и вот она была, а вот её уж нет. Яромир только вздохнул тяжело. Идти в деревню не хотелось, и он ещё долго сидел на том самом месте, погрызывая травинку за травинкой, и думая, как уговорить всё-таки Злату не участвовать в обрядном представлении. Странным было для него и то, что лёгкая и уступчивая его невеста, вдруг выказала такую несговорчивость. Никогда прежде не замечал он за ней упрямства или непокорности. А тут, как будто подменили её. Сначала в шутку, а теперь вот уже и всерьёз давала она отпор его настойчивости в отношении её «русалочьей» роли. Словно вовсе не выбор деревни то был, а её собственный.
Внезапно настроение его поменялось. Задумчивость, растерянность и тихая грусть уступили место огромному несогласию с происходящим: нет! не согласится он! так просто Злату свою не отдаст! пусть деревенские свой выбор перевыберут! Знал он, что выбор тот всей деревней был сделан, сам на том выборе был, но знал он и то, что окончательное слово за старостой стояло, старцем Посохнем.
Парень решительно поднялся с брёвнышка и направился к тому краю деревни, что выходил почти что на самый берег речки к избе старца. Давно того люди решителем дел деревенских выбрали уж третье поколение на деревне менялось, а Посохонь всё правил. Был старец мудрый и добрый, но коль кто не по правде поступал, судил он его сурово и спуску никому не давал. Слушали его деревенские и уважали. А ещё строго придерживался он обычаев старины, все праздники прежние, из того времени, когда предки наши силам природным поклонялись, знал и чтил, и это позволяло деревенским забавы древние-стародавние себе что летом, что зимой учинять. За то тоже его любили, особливо молодёжь. Потому прямиком и направился Яромир к избе старца.
Встретил его Посохонь мягким взглядом глубоко посаженых серых глаз, от старости исчезнувших под кустистыми, почти белыми бровями. Сидел он на полатях, до того опустив голову, и будто как прислушивался к чему-то. Взгляд его скользнул по лицу Яромира:
Пошто пришёл, Яромирушка? вопросил он тихо, чуть вскинув брови, отчего взгляд его обозначился чётче и сразу стал проницательным, однако мягкости своей не утратил. Гляжу, паря, думу думаешь, а как надумать чего не ведаешь.