Карапуз во весь беззубый рот улыбнулся Кате, а она закрыла за Агнией дверь.
Вечер в семье Добровых прошёл, как всегда, в суматохе. Сначала пришёл с работы голодный Антон. Он ввалился на кухню и начал хватать со стола всё подряд: конфеты, сушки и даже полез в сахарницу. С трудом Кате удалось уговорить его подождать, пока она разогреет приготовленные для него Агнией щи и тефтели с макаронами. Негусто и неизящно, конечно, но зато много и сытно.
Потом проснулся Кирюша, и пришлось заниматься его питанием.
Антон потискал своего отпрыска, поиграл с ним в «паровозик» и уединился в отгороженной части комнаты, где для него был оборудован маленький кабинет.
«Да, маловато внимания ребёнку, подумала с сожалением Катя. Вот потому ты и не выходишь замуж, девушка, приструнила себя она. Кто с твоим отпрыском сидеть будет, если что? Как накатит вдохновение, кого Агнию вызывать будешь?»
Она не стала надоедать Антону разговорами, хотя они давно не виделись: то Антон задерживался в клинике, то Кате некогда было с Кирюшей посидеть. Ну, и тем более сейчас, ребёнок настоятельно требовал к себе внимания надо было позаботиться о его гигиене. Потом она поила чаем Антона, и они немного побеседовали за жизнь. Потом Кирюша раскапризничался, и Катя долго укладывала его спать, потому что ребёнок требовал маму. Пришлось пригласить к нему Антона для вечернего поцелуя. Наконец в квартире наступила тишина: ребёнок спал, папа работал. И только Катя собралась воспользоваться компьютером, как позвонила Агния и сообщила, что через десять минут будет дома.
Короче говоря, к тому времени, когда глубоким вечером Агния заявилась домой, Катя, честно говоря, уже подустала.
Агния стала уговаривать остаться у них, мотивируя это поздним временем, закрытым метро и плохими дядями в подворотнях, но Катя категорично вызвала такси и, пообнимавшись с подругой, выбежала из квартиры.
Она, конечно, могла бы остаться у Добровых, но но дома, то есть на съёмной квартире, которую она сняла на время косметического ремонта своей малометражки, её ждал принтер, уже практически готовый к работе в тот момент, когда позвонила Агния, и к сожалению, ей пришлось его выключить. Зато теперь Катя очень хотела, не откладывая на завтра, отпечатать всё-таки на нём уже написанное.
Старенький принтер загудел, готовясь произвести на свет красоту тёплых печатных листов. Лампочки индикаторов замигали суетливо и, наконец, остановились, выбрав зелёный цвет. И пошла работа. Он трудился честно, не покладая рук, и не зажёвывая ни одного листа. После каждого отпечатанного, Катя поглаживала его боковую поверхность и с благодарностью произносила:
Умница моя, умница. Молодец. Хороший. Спасибо.
И принтер отвечал ей новым, хорошо и без замятия распечатанным листом.
Процесс этот Катя считала для себя почти ритуальным.
Когда-то, когда она только начинала баловаться написанием рассказов и стихов, купила мама ей этот великолепный по тем временам, лазерный принтер. Он был мощным, надёжным и безотказным. Сотни и сотни двусторонних листов выдавал он без перерыва. Катя много тогда писала молодо-зелено! И посылала в разные редакции. Увы! По большей части ей не отвечали, а если и отвечали, то советовали продолжать учиться писать. Кате не совсем понятны были эти пожелания, поскольку, что значит «учиться писать», она не знала писала она то и так, как говорило ей сердце. А если сердце ей ничего не говорило, а такое бывало, и особенно после пожелания очередного редактора «учиться писать», она не писала вообще. И особо от этого не расстраивалась к славе она не стремилась, а писала только потому, что не могла не писать.
С каждым годом принтеру трудиться становилось всё тяжелее. А когда Катя не смогла найти на рынке его «родной» картридж и пришлось вызывать мастера и засыпать в него почти насильно чужой порошок, он и вовсе «расхворался»: то ему толщина пачки бумаги не нравится, то поверхность её ему кажется неровной, то с формата сам её ненароком собьёт начал чихать, лихорадить огоньками индикаторов, гудеть натужно, зажёвывать листы и выключаться.
Но Катя на него не сердилась. Когда он «грешил», она терпеливо отключала его от сети, выдёргивала его шнур из компьютера, перезагружала компьютер, ровняла пачку листов в его каретке, снова всё включала и с замиранием сердца ждала отпечатает или не отпечатает? И когда он начинал печатать, как молодой, она гладила его боковую поверхность и приговаривала: