Злата испуганно повернула назад, но тропинка, приведшая её сюда, пропала, как будто её никогда и не было.
«Ой, маменька родимая! Не надо было в лес идти! Где тропка? Не могла же она взять, и сама исчезнуть?»
Вокруг было темно, шумел ветер, и Злате стало очень страшно.
Она остановилась.
По спине побежали мурашки, точно кто-то иголочками тоненькими быстро-быстро поколол её.
Сердце бухнуло, ноги сразу ослабли.
«Может, взаправду там между деревьями кто-то прячется?» и Злата, замирая, всё-таки нашла в себе смелость оглянуться назад.
Там было темно и никого, никакого движения.
«Вроде нет никого, немного успокоилась бедная девушка. Но как теперь дорогу к дому найти? Знала лес, как свои пять пальцев, а что-то не смекну сейчас вовсе в какую сторону-то к деревне идти? Совсем заплутала. Что делать-то?»
И тут она вспомнила о деревенской молодёжи, что осталась водить хороводы на берегу реки.
«Вот пойду на голоса деревенских и выйду на реку, а там рукой подать до деревни», обрадовалась Злата и прислушалась.
Тишина. Она поняла, что не слышит никаких голосов деревенских: лес наполнился такой плотной тишиной, что у Златы от неё до боли заложило уши и вот тут Злата, наконец, по-настоящему перепугалась.
Она стала озираться, зябко ёжась в просторной без пояса «русальной» рубахе, не решаясь пойти ни в одну сторону. А становилось всё темнее Тут и дрожь начала её пробирать от вползавшего под рубаху сырого ночного холода.
«Надо хотя б куда идти, а то, не ровён час, заморожусь совсем».
Девушка сделала несколько шагов по лесному игольчатому настилу.
«Кажись, тропинка это», облегчённо продохнула: показалось ей, что под ногами чувствует она утоптанную землю. Пригляделась, но распущенные волосы нечем было подвязать, и они всё время закрывали лицо и глаза, мешая видеть, а косу плести в этот миг руки не поднялись.
«Будь что будет, а пойду я по тропинке, сколь чувствовать ногами её смогу: авось, не потеряю в темноте и выйду к околице».
Однако не заметила она в темноте, что, думая, будто идёт по тропинке, совершенно потеряла ориентиры и всё дальше и дальше углубляется в лесную чащу
И так она шла и шла, а лес вокруг становился все угрюмее и угрюмее, все непроходимее и непроходимее. Наконец она остановилась, измотавшись вконец и не в силах справиться с дрожью во всём теле: она поняла, что забрела в дикую лесную глухомань и место это было совсем незнакомо ей
***
Но вот она перестала дрожать и озираться. Прислушалась. Или это ей только показалось? Словно шепнул кто на ухо что-то.
Но нет, то ветерок по верхушкам деревьев пробежал и, знать, в лесное озерцо-то и спрятался. А тёмное небо, дотоле ещё хотя бы чуть проглядывавшее сквозь верхушки деревьев, совсем пропало. Черно вокруг, ничего не видно.
Злата снова задрожала, да так, что зубы застучали. На этот раз у неё не хватило смелости оглянуться. Она просто стояла на месте, пригвождённая к нему страхом.
Но что это? Точно кто-то хихикнул у неё за спиной.
«Играет со мной кто в жмурки? пронеслось в голове, а кому ж тут играть?»
И сама себе, все больше холодея от суеверного ужаса, ответила:
«Кикиморам да русалкам».
От догадки такой мороз пробежал по коже, и дыхание враз перехватило.
«Да нет! изо всех сил пытаясь не умереть от страха, ободрила себя Злата, я же сама русалочка сегодня Но всё-таки не след мне было к лесу да к рощице бежать».
И снова смешок, и дотронулось как будто что-то холодное да мокрое до её плеча! Девушка почувствовала, как снова мурашки побежали у неё по спине, собирая кожу покалыванием мелких иголочек, и как заледенели тотчас руки и ноги.
И снова шумнул ветерок, и снова смешок за спиной. Злата вся сжалась, окончательно не смея шевельнуться и шага ступить. Тёмной плотной волной из глубин её сознания всё выше поднимался ужас перед неизвестным. Он поднимался всё выше и выше, пока не подступил тошнотой к горлу. Она задохнулась.
Недалеко снова хрустнула ветка. Девушка, как дикая загнанная лань, дёрнула головой в сторону хруста и тут же пустилась бежать, не разбирая пути, туда, куда несли её подкашивавшиеся от страха ноги