Теперь Злата понимала, как тяжко маменьке тогда было: и не мужняя жена, и не вдова А ведь молодая ещё совсем была, ни любви, ни ласки по-настоящему ещё не узнала Да и растить её, Злату, одной
Много лет прошло, прежде чем мужа ждать перестала.
Потому ни разу Злата не заводила с матерью разговора об отце, о времени том нелёгком ничего не спрашивала. Оттого и образа отцовского не знала, а только тепло собственных воспоминаний о нём сердце ей согревало.
«Маменька, маменька, родная моя. Мало видела ты радости и счастья. И вот уж я от тебя к мужу ухожу»
Девушка вздохнула, склонила голову в задумчивости и погладила ладонью травку рядом с собой. Ощутила нежную её мягкость и шелковистость. Прислушалась к тишине.
«Хорошей помощницей тебе я была Была?!»
Она точно пробудилась от внезапного толчка!
Почему была?!
И снова, в который уж за сегодняшний день раз, непонятное беспокойство дёрнуло за какую-то струнку внутри, в самой серёдке, под дыхом.
«Почему была-то? Ну и что, что замуж выйду и в избу мужнину уйду? сердито одёрнула она себя. Дома-то, чай, совсем рядышком наши стоят, да и родичи Яромировы таких хороших и на свете-то мало!»
Но беспокойство продолжало дёргать чувства. Она постаралась отогнать его и сразу интуитивно ощутила, что не из-за замужества мысли такие странные в голову ей приходят, на ум ложатся, душу теребят.
«Вот дурёха! Знать, наслушалась я разговоров этих стариковских о русалках да кикиморах, небылиц всяких. Оттого и ёкает сердечко». Но ей снова, как в светлице, сделалось не по себе. И она оглянулась вокруг. А и бледно-голубое небо над озером, и солнышко в вышине, и величавость тёмно-зелёных елей всё дышало таким покоем и умиротворённостью, что Злате сделалось даже немного стыдно за все свои страхи и тревоги.
«Конечно, дурёха. Радоваться надо всему: и замужеству, и празднику вековому, и небу, и озеру, и солнцу! Посмотри, посмотри сама, как хорошо-то здесь!» она подскочила с травы, запрокинула вверх голову и, раскинув руки, закружилась. Остановилась, глубоко вдохнула аромат лесной и звонко рассмеялась. Смех её тотчас над озером разнёсся, а лес переливчатым эхом отозвался. Настроение её изменилось: ушла тревога и внутренняя настороженность.
«Посидеть бы ещё, помечтать», посмотрела она вокруг с тёплой улыбкой.
Но на смену прежним чувствам уже пришла радостная озабоченность тем, что происходило в её жизни сейчас.
«Чай, обыскались уж меня подружки. Надо в деревню возвращаться. Вон и солнышко на закат пошло пора идти обряжаться», заторопилась Злата и, чуть пройдя по бережку, ещё раз бросила взгляд на тихую воду.
«Пора», снова поторопила она себя и, войдя в лес, поспешила в сторону деревни
В избе её поджидали подруги. Они набросились с расспросами: где была, да почему одна им ничего не сказала.
Злата шутливо отмахнулась и напомнила, что пора им обязанности свои выполнять к обряду её готовить.
Ну конечно, теперь-то торопить нас станешь. А сама-то где шастала? не удержалась от нравоучения Властелина.
Властя, хватит тебе руководить! Пришла же Златка. Времени у нас ещё целый воз и маленькая тележка! Угомонись! Матрёна, как всегда смешливо, дёрнула подругу за рукав. Мало ли какие секреты у нашей «русалочки» могут быть! Давай, Злата, обернулась она к подруге, доставай рубаху «русальную» и садись вот на лавку будем тебя справлять.
Злата никак не отреагировала на выговор Властелины. Она лишь тихо улыбнулась, и согласно кивнув Матрёне, подошла к сундуку, что стоял в углу светлицы, подняла его крышку и достала белую просторную рубаху.
Вот. В самый раз. До полу. А венок-то не забыли? спохватилась она.
Не забыли самый большой для тебя выбрали Тихомира сплела. Иди, садись.
Властелина указала на лавку.
Счас, токмо в рубаху обряжусь. Погодите, подруженьки.
Рубаху потом наденешь. Сначала косу надо расплести да волосы расчесать, снова строго указала на лавку Властелина.
Ох, и строга! Тебе бы деревней нашей править, Властя всех бы выстроила! как есть! опять не выдержала смешливая Матрёна.