Тем более что тогдашняя советская власть вообще была бесподобно так интернациональна, а потому и любые более чем беспочвенные обвинения в русофобстве на самом-то деле попросту вообще вот смешны, если уж не сказать абсолютно абсурдны.
И вся эта «отчаянной храбрости» братия тикала со столь невероятно дьявольской поспешностью, что иногда (бывало и такое) пришедшую издалека машину надо было затем довольно долго еще вполне всерьез, отмывать, поскольку господа товарищи вовсе не были готовы отойти по нужде в кустики, а когда прижмет, всякое вот как-никак непременно может случиться.
Однако при всех тех чисто «сугубо личных своих подобного рода достоинствах» новоявленные приспособленцы, выпестовавшиеся внутри лона большевистской партии как раз-таки после самой тщательной ее очистки от почти всякого того самого изначального элемента на сколь весьма судьбоносном перепутье сумрачных и злосчастных 30-х годов в конце концов, разом как-никак более-менее непременно оправились.
А именно тогда и стали они до чего еще совсем уж более чем так бесцеремонно расстреливать боевых офицеров за все их настоящие или мнимые самими же чекистами с почти чистого листа надуманные просчеты.
55
И главное, при всем том в свете всех тех чисто уж официальных прожекторов все это и поныне выглядит сколь этак явно совершенно ведь вовсе иначе, а именно разве что как всегда всецело лишь только, значит по-ихнему
Поскольку вовсе так не иначе, а на то она и есть, та донельзя слащаво ЛЖИВАЯ и сугубо официальная версия истории, чтобы все, значит, некогда действительно на деле бывшее в те исключительно иные тона вовсе-то беспардонно донельзя же острым орлиным глазом совсем этак «реалистично» и масштабно более чем предметно разом преобразовывать.
А между тем Лев Толстой в его романе «Война и мир» до чего на редкость наглядно всем нам преподносит, чем это вообще занималась в его время прикладная история, а она тогда совсем бессмысленно наводила буквально на все, то навеки ушедшее в былое и славное прошлое весьма изящный искристо блестящий глянец.
Причем делалось это как раз-таки ради того, дабы все та совсем ведь опостыло некогда имевшаяся в далеком прошлом, чудовищно же несветлая обыденность неизменно бы затем смотрелась (в глазах грядущих поколений) до чего только совсем недвусмысленно ярче и многопланово красочнее.
Раз уж никак и близко нельзя было допустить и мысли о создании в людском сознании довольно выпуклых образов до чего только совсем же непосредственно связанных именно с той донельзя так вовсе исключительно вот невзрачно мрачной обыденностью безо всякой той при этом ее «гипергероизации»
А между тем самое настоящее мужество вовсе уж никак и близко не заключено в бешеном и показном энтузиазме, и оно вообще исключительно так малоприметно и достаточно скромно.
Да вот, однако, кое-кому явно никак не с руки освящать реалии и будни войны именно в свете всей той и впрямь до чего бескрайне суровой и крайне этак весьма и весьма сколь на редкость более чем неприглядно правдивой, да и полностью как есть самой-то на деле настоящей действительности.
Да и вообще, кое-кому нужно было, прежде так всего, всеми теми исторически светлыми красками до чего и вправду весьма полноценно освидетельствовать все, то восторженно хлесткое очарование уж навсегда ныне явно ведь канувшей в лету эпохи.
И вот они, на сей счет до чего изумительно бравые слова Льва Толстого:
«В то время как Россия была до половины завоевана, и жители Москвы бежали в дальние губернии, и ополчение за ополчением поднималось на защиту отечества, невольно представляется нам, не жившим в то время, что все русские люди от мала до велика были заняты только тем, чтобы жертвовать собою, спасать отечество или плакать над его погибелью. Рассказы, описания того времени все без исключения говорят только о самопожертвовании, любви к отечеству, отчаяньи, горе и геройстве русских. В действительности же, это так не было. Нам кажется это так только потому, что мы видим из прошедшего один общий исторический интерес того времени и не видим всех тех личных, человеческих интересов, которые были у людей того времени. А между тем, в действительности, те личные интересы настоящего до такой степени значительнее общих интересов, что из-за них никогда не чувствуется (вовсе не заметен даже) интерес общий. Большая часть людей того времени не обращала никакого внимания на общий ход дел, а руководились только личными интересами настоящего. И эти-то люди были самыми полезными деятелями того времени. Те же, которые пытались понять общий ход дел и с самопожертвованием и геройством хотели участвовать в нем, были самые бесполезные члены общества; они видели все навыворот, и все, что они делали для пользы, оказывалось бесполезным вздором, как полки Пьера, Мамонова, грабившие русские деревни, как корпия, щипанная барынями и никогда не доходившая до раненых, и т. п. Даже те, которые, любя поумничать и выразить свои чувства, толковали о настоящем положении России, невольно носили в речах своих отпечаток или притворства и лжи, или бесполезного осуждения и злобы на людей, обвиняемых за то, в чем никто не мог быть виноват».