52
Однако это как раз-таки в эти наши новые, славные и добрые времена и возник тот весьма бесновато воинственный класс храбрецов, кои сами под пули и близко никогда не полезут, зато до чего многих других они под их ужасающий свист сколь отчаянно в спину до чего упрямо и вдохновенно разом толкают.
И при этом они вовсе этак до чего ужасающе корчат геройские рожи, и всех тех, кто их вразумлять довольно-то опрометчиво, не дай только Бог, как-никак действительно вздумает, всенепременно ведь ждет тот более чем незамедлительный трибунал, а то и та совсем же как-никак попросту чисто безымянная общая могила.
А если беспристрастно повернуться к лику истинных былых героев, то вот тогда буквально сразу окажется, что не нападать на врага, достаточно долго выжидая для того более удобного часа, никакая не трусость, а военная хитрость и гуманизм по отношению к своим солдатам, которых ждут, не дождутся дома их родные и близкие.
Родину, ее и близко совсем нельзя было до того и впрямь попросту этак столь иступленно защищать, дабы разве что на редкость весьма обильно, затем оросить кровью ее сынов леса, поля
А для чего тогда были большие и малые реки?
И надо ли было сколь весьма поспешно останавливать немцев не теми сходу так никак и близко вовсе-то на раз неодолимыми водными преградами, а лишь, в сущности, теми, с одного только-то виду совершенно уж вовсе будто бы нисколько неистощимыми, человеческими ресурсами?
53
А между тем настоящих людей (а таких в России немало) надо было хоть сколько-то всячески на деле, а не на пустых словах как-то все-таки еще попытаться от самой верной и неминуемой смерти до чего весьма явственно разом уберечь и как щепки в огонь их никогда не подбрасывать.
Пусть лучше пришлые недруги дохнут, словно мухи от бескормицы, как то некогда уж явно и бывало во времена Наполеона, ну а своих надо было, словно зеницу ока хранить ради всех тех только лишь затем грядущих побед, да и поражений, кстати, ведь тоже.
Кутузов, к примеру, своих до чего еще по мере сил весьма этак старательно некогда берег.
Вот чего пишет о нем Лев Толстой в его романе «Война и мир»:
«Кутузов один все силы свои (силы эти очень невелики у каждого главнокомандующего) употреблял на то, чтобы противодействовать наступлению. Он не мог им сказать то, что мы говорим теперь: зачем сраженье, и загораживанье дороги, и потеря своих людей, и бесчеловечное добиванье несчастных? Зачем все это, когда от Москвы до Вязьмы без сражения растаяла одна треть этого войска? Но он говорил им, выводя из своей старческой мудрости, то, что они могли бы понять он говорил им про золотой мост, и они смеялись над ним, клеветали его, и рвали, и метали, и куражились над убитым зверем. Под Вязьмой Ермолов, Милорадович, Платов и другие находясь в близости от французов, не могли воздержаться от желания отрезать и опрокинуть два французские корпуса. Кутузову, извещая его о своем намерении, они прислали в конверте вместо донесения лист белой бумаги. И сколько ни старался Кутузов удержать войска, войска наши атаковали, стараясь загородить дорогу. Пехотные полки, как рассказывают, с музыкой и барабанным боем ходили в атаку и побили и потеряли тысячи людей. Но отрезать никого не отрезали и не опрокинули. И французское войско, стянувшись крепче от опасности, продолжало, равномерно тая, все тот же свой гибельный путь к Смоленску».
54
Ну а во времена начала Второй мировой войны роль, и ног под собой никак не чуя драпающего Наполеона, с превеликим прискорбием исполнила почти вся та довольно-таки не в меру языкатая, но совершенно уж при всем том исключительно так на редкость до чего совсем вот отвратительно немощная умом советская номенклатура.
ПРИЧЕМ ВСЕ ТЕ ЕЕ до чего только бравые и никак нескупые на слово деятели были буквально-то вдоволь без году неделя всякими званиями и привилегиями уж всецело вкривь и вкось сколь еще до чего щедро тогда со всех так сторон явно подсахарены, посеребрены и позолочены.
Причем состояла эта серая умом масса (благодаря всем тем сталинским чисткам) из той самой, что ни на есть наиболее отборной, да еще и весьма и весьма тщательно выпестованной и вышколенной сволочи, а она у любого народа почти всегда более чем неизменно во всем полностью идентична
Тем более что тогдашняя советская власть вообще была бесподобно так интернациональна, а потому и любые более чем беспочвенные обвинения в русофобстве на самом-то деле попросту вообще вот смешны, если уж не сказать абсолютно абсурдны.