Она стояла не двигаясь, вся охваченная этими новыми движениями своего сердца, и смотрела на него. Он открыл глаза. Карие, яркие, как два луча она почувствовала, что он знает про неё все. Он уже знает, что она его.
Он молча смотрел на неё и продолжал оставаться неподвижным. Он смотрел на неё, и она пошла на его взгляд. На его призыв. Подошла, опустилась рядом с ним на траву, села и положила его голову себе на колени. Склонилась над ним, всматриваясь в его юные черты. Но взгляд, которым он продолжал смотреть на неё, был совсем не непорочным. Завораживающий. Привязывающий. Диктующий.
Кто ты? спросил он.
Прозерпина, ответила она.
Неправда! Тот юноша у ручья действительно был юн и непорочен.
Порочной и жаждущей была она, вернее стала такой, как только увидела его, лежащим без сознания, беззащитным в своей обнажённости. Его неподвижное тело включило в ней какие-то инстинкты, почти животные, кровожадные. Ей захотелось молодой крови. И потом, это распростёртое тело было её телом! Оно было её! Оно принадлежало ей! Когда-то давным-давно
Когда-то давным-давно её тело вот так же лежало распростёртое и почти мёртвое под деревом. Оно, это её тело, было тоже обнажённым, если не считать одеждой лохмотья тряпья, которые остались на нём после истязания его шестью насильниками. Тело умирало. Но она в какой-то момент умирать не захотела. Она решила выжить и отомстить.
Её нашёл один человек. Помог выжить
Вот что напомнило ей это безжизненное тело. Потому оно и было её. Она имела право. Обладать им.
О, это жуткое откровение с самой собой!
Она подошла к нему. И опустилась на траву рядом с ним. И положила его голову себе на колени. Потому что бросить его здесь умирающим было бы слишком большой местью тем шестерым. Хотя, может быть, лучшим для неё было бы оставить его умирать в лесу. Возможно, тогда ей не пришлось бы испытать столько душевных и физических мук во всех следующих жизнях.
Не было бы Витторио. В её этой жизни.
Но тогда она не смогла бы написать об этом.
Она бы не стала писать вообще.
7.
Мама говорила, что у них всё равно ничего не получится.
Она говорила: «Вот увидишь, он тебя использует и бросит. Ты ему не нужна. У него свои, корыстные цели».
Мама говорила так, потому что в её жизни всё именно так всегда и происходило. Вернее, ей казалось, что всё происходит именно так. В действительности, она сама всё делала для того, чтобы разрушить жизнь очередного своего мужа и вынудить его оставить её.
Она была очень красивой, её мама. Но холодной и неприступной. Нет, правильнее не сдающейся. И учила быть такой и её. Ни за что не сдаваться мужчине! Иначе будешь использованная и брошенная.
Мама хотела ей добра. Мама мечтала о её счастье. Но как-то так получалось, что приносила в её жизнь только раздор и хаос. За которыми всегда шли страдания. В эти моменты боли сердца дочери, мама не жалела её, не утешала. Мама не говорила: «Подожди. Всё образуется. Всё будет хорошо. Ты можешь быть счастливой. Ты достойна счастья». В такие моменты мама говорила ей, что она, её дочь, сама виновата, что если бы слушала её, маму, то все было бы по-другому, лучше. И самое главное, что пыталась донести до неё мама, это то, что она, мама, знала, что всё будет плохо, и предупреждала её. Она же говорила ей! Вот не послушалась теперь получай! Терпи!
И она училась терпеть страдания. Она не училась быть счастливой.
Да и кто мог научить её искусству быть счастливой? Мама? Которая всю жизнь только страдала? Отец, который на её глазах страдал от матери, её холодности и презрения, и заставлял страдать мать? Они вечно были заняты скандалами и разделом сфер влияния, в том числе и разделом сердца дочери. Они вечно сходились в схватке, иногда в рукопашную, доказывая друг другу, кто из них больше достоин уважения, кто из них двоих «правее».
Она выросла в «сумасшедшем доме». Среди душевно больных людей. Не удивительно, что и сама заразилась
Так вот, мама настойчиво рекомендовала ей, что у них с Витторио всё равно ничего не получится. Как ничего не должно было получиться с первой любовью дочери и с её замужеством. Конечно, как всегда, мама оказалась права: после двадцати лет семейной жизни дочь оставила замечательного, по мнению мамы, мужа. И теперь подходила к старости совсем одна. Мама снова хотела ей счастья и рекомендовала быстрее найти себе хоть какого-то мужичка, иначе на старости лет Ну, вы сами знаете насчёт стакана воды. Она снова не слушала маму, упиралась, не хотела «какого-нибудь».