Тебя не должно это беспокоить, сухо заметил председатель. Свою миссию ты выполнил, и теперь можешь быть свободен. Отправляйся в родную обитель, Лем, и там жди дальнейших указаний.
Но как же тот Хранитель Кай попытался возразить, но его тотчас грубо остановили:
Ступай.
И тогда он повиновался, но пока поднимался по ступеням на верхний уровень этого амфитеатра, то и дело чувствовал на себе тысячи недобрых взглядов, в которых, впрочем, читалось также недоумение. Наконец, он поравнялся с председателем Совета, который поднялся ему навстречу и попытался, было, коснуться руками его головы. Это выглядело как жест благословения, но Кай внезапно, сам не отдавая себе отчета, шарахнулся от него в сторону. Впрочем, потом он почтил председателя поклоном и вслед за тем покинул зал заседаний.
В тот же день Кай поднялся на борт своего Эры, который перенес его в родную обитель.
***
Кай находился в родной обители больше месяца. Обычно к этому времени от Конгрегации уже являлся вестник с новым заданием для него. Но на сей раз Совет отчего-то медлил.
Наш Странник не находил себе места и неоднократно обращался с вопросами к Энси Первому. Однако главный жрец обители лишь призывал его к терпению. А потому Каю ничего не оставалось, кроме как ждать. Он в одиночестве бродил по музеям обители, рассматривая манекены людей Майя, одетые в причудливые одеяния. Всё это давно стало достоянием прошлого. Тем не менее теперь, после всего пережитого и увиденного, он как будто другим взглядом оценивал реликты этой чужой культуры. Время, проведенное на земной поверхности со старцем Иоанном и Иешуа, для него не прошло даром. Больше не было того снисходительного отношения, граничащего с презрением, которое он испытывал к людям Майя в юности. Кай изменился: с годами он осознал, что, по крайней мере, некоторые из них вполне достойны уважения. В то же время в его душе подспудно зрело нечто такое, в чем долгое время он сам себе боялся признаться и чему не мог найти сколь бы то ни было разумного объяснения. То был совершенно безотчетный порыв души, который влек его к людям Майя.
После гибели старца Иоанна, а, особенно, после того, как Иешуа, свершив возмездие, удалился на гору Сион, Кай стал все чаще испытывать состояние одиночества. И только служба: путешествия, ведение переговоров и прочие задания, которые он получал и выполнял по приказу Конгрегации, всё это помогало ему забыться и жить дальше. Однако в последнее время одиночество стало постоянным спутником его жизни. А потому он и не находил себе места.
Хуже всего было то, что с некоторых пор Кай всё чаще стал замечать отчужденность, которой вдруг прониклись к нему собратья. Никто из них теперь не подходил и не заговаривал с ним, его сторонились. Поначалу Кай связывал это со своим положением Странника, который в силу определенных обстоятельств вынужден был задержаться в обители (вместо того чтобы тотчас отправиться в путь). Но, поскольку время шло, а его положение не менялось, он начал осознавать, что становится изгоем в своей родной обители. И тогда он снова явился к Энси Первому и попросил дать ему учеников для наставничества. На что получил категорический ответ:
Это вопреки обычаю Лем не вправе быть наставником!
Хотя бы позвольте мне отправиться в обитель Священной Конгрегации, почти умоляющим тоном проговорил Кай. Уверен, обо мне там просто забыли
Энси качнул головой:
Это невозможно только высший совет может принять такое решение.
Тогда отправьте запрос и напомните им обо мне, потребовал Кай.
Запрос был отправлен и на него получен ответ сообщил Энси.
И что же в нем? с нетерпением осведомился Кай.
В нем сказано, что в отношении вас вскоре состоится заседание Совета, который решит вашу дальнейшую участь, сухо проговорил Энси Первый.
Это известие Кая застало врасплох, его разум отказывался верить в происходящее:
Что это значит?
Это значит, прозвучал металлический со скрежетом мысленный голос Энси Первого, Совет будет судить вас за преступное деяние
Но какое? возмущенно отозвался Кай.
Вам лучше знать, сказал, как отрезал, жрец. И на этом их разговор закончился.
Кай был совершенно растерян и шел, ни о чем не думая и не замечая ничего вокруг. Ноги сами несли его, и он опомнился лишь когда оказался в своих покоях. Там он лег на бок и, прижав колени к груди, заснул в позе эмбриона