Вот он, произнес Геннат. Наш берлинский Фило Вэнс[19].
У меня болели ноги, но я все равно встал. Вайс и Геннат были в пальто, и казалось, вот-вот отправятся домой. В конце концов, пробило одиннадцать. Они были странной парой, походили на Лорела и Харди[20]: миниатюрный аккуратный Вайс и крупный бесформенный Геннат. Первый обладал блестящим умом, но второй лучше шутил. Геннат заглянул в отчет на каретке моей пишущей машинки и шумно поскреб подбородок. Звук был такой, словно кто-то подметал тропинку граблями. Большому Будде срочно требовалось побриться.
Пока можешь забыть об этом, сказал он, указав на пишущую машинку. Позже допишешь.
Прозвучало неплохо. Мысленно я уже направлялся в «Халлер-Ревю» и представлял, каково раздевать женщину, переодетую мужчиной. День выдался долгим.
Хорошая работа, Гюнтер.
Я сказал им то же, что и Райхенбаху: мы взяли убийцу практически с поличным.
Он пропивал добычу в том самом месте, где встретился со своей жертвой. Я рассмеялся. Должен был охранять покойного, но влез в долги. В кармане этого болвана были даже золотой перстень и бумажник убитого.
В том-то и беда с телохранителями, сказал Вайс. Подобное происходит из раза в раз. И всегда заканчивается презрением к человеку, которого они должны защищать. Полагаю, все достаточно просто. Пока охраняешь человека, узнаешь его причуды и слабости. А тот не успевает понять, что доверил жизнь тому, кто хочет проделать в нем дыру.
Хорошо, что большинство наших клиентов тупые, заметил Геннат. Не знаю, как бы мы и половину поймали, будь у них у всех абитуры.
Убийца остается убийцей, Вайс протер очки. Как бы его ни поймали. Сама поимка вот что имеет значение. Не тайна, не розыск, не интеллектуальное противостояние между тобой и убийцей. Только арест. Все остальное несущественно. Запомни это, Гюнтер.
Геннат налил нам по стаканчику шнапса из пол-литровой бутылки, которую держал в кармане пальто. Затем поднял свой и ждал, пока мы с Вайсом последуем его примеру. В толстых розовых пальцах Генната стакан походил на хрустальный наперсток.
За что пьем? спросил я, полагая, что, возможно, за мой первый успех.
Ни за что, парень, ответил Геннат. Нам нужно пойти и осмотреть еще одно тело.
Прямо сейчас?
Верно. Сейчас. Сию минуту. И, судя по всему, нам понадобится немного жидкой отваги. Жертва, похоже, то еще аппетитное зрелище.
С очередной девушки сняли скальп, добавил Вайс и, к моему удивлению, залпом осушил стакан.
Я проглотил шнапс, схватил шляпу и пальто и последовал за ними к двери.
Сев в фургон у главного входа в Президиум, Вайс спросил, все ли документы по делу Силезского вокзала я прочел.
Пока нет, сэр. Я прочитал досье Матильды Луз и Хелен Штраух. Как раз собирался взяться за третье дело покушение на убийство, когда поступил звонок об утопленнике в Шпрее.
Мы ждем Ганса, Ева? Геннат смотрел на фрау Кюнстлер, которая деловито раскуривала сигарету.
Он сказал, что не задержится. Что ему нужно забрать новые пластины для камеры.
Думаю, мертвая девушка подождет, сказал Вайс. Как и всегда. Это ведь я спешу домой, а она уже нет. Бедняжка.
Да, сэр.
Эрнст, введи Гюнтера в курс дела о попытке убийства, попросил Вайс. Ты не против подобных разговоров, Ева?
Нет. Не против. Ведь я печатаю отчеты о жертвах. Думаете, потом я забываю все это? Иногда мне кажется, в этом городе трупов больше, чем на поле боя. Я пытаюсь выбросить из памяти, но надолго не получается. Чтобы на самом деле забыть, нужно хобби, а у меня нет времени, потому что я постоянно в этой чертовой машине.
Прости, и мне жаль, что я снова прошу тебя поработать допоздна, сказал Вайс.
Все в порядке. К счастью для вас, мне нужны деньги. Кроме того, я плохо сплю с тех пор, как начала тут работать.
Не удивлен, произнес Геннат.
О, это не имеет никакого отношения к убийствам и подробностям того, что случилось с жертвами. С этим я могу справиться. Почти. Дело в соседе этажом ниже. Он из хорового ансамбля «Комики-музыканты»[21]. И когда напивается, что, кажется, случается в любое время дня и ночи, он поет.
Я слышал о них, сказал Геннат. Они знаменитости.
Да, но это ненадолго, ответила Ева Кюнстлер. Однажды вечером вам позвонят и вызовут в дом на Потсдамершоссе, где вы увидите певца с перерезанным горлом, а над ним меня с бритвой в руке.