Я вынырнул из своего журнала и погрузился в папин голос.
Чтение закончилось, отец закрыл книгу и поднялся, чтобы положить ее в книжный шкаф. В шкафу живут и другие книги, но лишь постольку, поскольку вечерняя книга не возражает. Она там главная. А простой книжный народ толчется на стеллажах справа, слева и напротив.
Знаешь, такое странное ощущение, будто и хазары не совсем плохие и Олег не совсем хороший, а деду вообще пофиг на все
Папа улыбнулся:
В этом и дело. Что бы ни писали в учебниках Пушкин старался сам все ощутить на своей шкуре. Собственно, этим он и отличается от большинства писателей.
И цветом кожи, я улыбнулся в ответ и ушел чистить зубы.
Собственно, мы воспринимаем Пушкина как члена семьи. В ванной я открыл «Знание-силу» и стал читать одним глазом, стараясь держать отражение в зеркале под контролем. Второй глаз покрутился туда-сюда и нырнул тоже в текст. Так я и выполз из ванной с белыми пятнами вокруг рта. И никто меня не видел.
Процесс перемещения из ванны в спальню, положение тела в пространстве вертикальное сменилось на горизонтальное я не замечал ничего. Ну, попался рассказ
В дверной проем просунулась мамина рука, пошарила по стене в поисках выключателя.
Быстро спать! мама погасила свет в моей комнате, перелистнула страницу и ушла дочитывать.
Им можно, а мне нельзя. Ага. Конечно. Я не дал справедливости страдать, включил снова свет и взялся перечитать «Трех мушкетеров».
Я не вклеивал в «Мушкетеров» страницу повиновения, книжка казалась интересной, но почему-то, в отличие от «Имени розы», читать не очень-то получалось. Раньше я просто нырял в книгу, переставая слышать и замечать окружающее. Я дрался вместе с героями, изобретал, путешествовал, ненавидел я не замечал букв, не замечал времени, я забывал о себе.
Раньше я не был всемогущим.
Но вот я умею такое, что любые мои желания могут стать реальностью ведь книги правят миром. Если в моем свидетельстве о рождении будет записано, что я сын китайского императора в Китае появится император и я буду его сыном. Если в университетских книгах будут записи о том, что я сдал все экзамены я стану доктором любых наук, самым молодым в мире. Но я ведь этого не хочу. У меня самые лучшие в мире родители. Если я стану доктором наук, мне придется бросить школу и идти работать, а я же ничего не умею. Да и не хочу. Все, чего я хочу это чтобы мне не мешали читать. И чтобы папа с мамой не расстраивались.
Когда я вспоминаю ту ночь, мне неизменно мерещится, будто я держу в руках какую-то книгу в красной обложке но не могу вспомнить ни названия, ни о чем эта книга Видимо, в какой-то момент «Мушкетеры» мне настолько наскучили, что я задремал. И вдруг встрепенулся:
А если мой папа вдруг оказался бы сыном короля?
Эта мысль убила во мне последний интерес к «Мушкетерам».
Я погасил свет и улегся обдумать план действий. У папы скучная работа в конструкторском бюро, а он любит музыку. Мама всю жизнь мечтала о путешествиях А в школе что будет! Вот это да!
Я прокрался в зал, вклеил куда надо свои страницы и стал ждать утра. Походил из угла в угол, глянул на часы и решил ждать лежа.
На папину фуражку приземлилась огромная муха. Папа вскинул к козырьку руку в белой перчатке, муха нехотя оторвалась от белоснежного муходрома, покачала тяжелым брюшком над папиной головой и шмякнулась назад.
Оркестр заиграл что-то громко-экзотическое.
Я проснулся. В соседней комнате экзотическим голосом кричала мама.
Я бросился к родителям, сломя голову.
Мамин крик оформился в слова:
Луиджи! Что с тобой?!
Я вдруг припомнил, что папу зовут не Сережа, а Луиджи и что мой папа чернокожий.
Дверь спальни распахнулась, родители уставились на меня и мама возобновила свой экзотический крик. Папа дернул меня за руку к зеркальной двери шкафа. Там мы с ним отражались. Мой чернокожий папа и я вылитый отец. Такой же чернокожий и кучерявый.
Мама опомнилась первой:
Представляете, мне приснилось, что Сережа белый! То есть, Луиджи. А во сне ты был Сережа и белый. И Эдик был белый. Мне стало страшно и я проснулась. Или наоборот я проснулась и мне стало страшно. Потому что я увидела как на самом деле и поняла, что я же не могла бы вас любить другими или могла бы. Мама мотнула головой, стряхивая сон: В общем, ерунда какая-то! Давайте завтракать!