Тот подобрал лапы, приготовившись к выволочке, но продолжить юноша не успел - лятхи, очнувшись от наваждения, подвижной пушисто-чешуйчатой массой облепили подставку, на которой сидел паук, и радостно зашумели, затараторили, перебивая друг друга:
- Ты слышал?!
- Раньше он так никогда!
- Молодец! И как ты всё придумал?
Хин с трудом протиснулся между довольными тварями.
- Подождите немного, - попросил он. - Синкопа, один вопрос, но я жду честного ответа. Ты знал, что мне нужно петь, или только предполагал?
Лятхи озадаченно перевели взгляды с человека на своего собрата.
- Кхм, второе, - признался тот. - Но ведь всё прошло не так уж плохо? - под возмущённым взглядом юноши, он шаркнул мохнатой лапой, и чешуйчатые злодеи тотчас попытались за ним повторить. - Тогда разыщи его и объясни на словах, чего мы хотели.
Хин нахмурился:
- Помнится, с разговора я и хотел начать. А сейчас его лучше оставить в покое.
- Нет, - уверенно возразил паук. - Поверь, - добавил он, видя сомнение в глазах человека, - это один из немногих фактов, которые я знаю о Сил'ан. Их нельзя оставлять в покое.
В комнате уана никто не отозвался, зато дверь кабинета отворилась в ответ на стук. Юноша удивлённо заглянул внутрь, не переступая порога.
- Хин, сколько можно меня отвлекать? - поинтересовался Келеф, не поднимая взгляда от каких-то диковинных чёрных рисунков на листах пергамента.
Юный Одезри вошёл, закрыл дверь и прислонился к ней спиной.
- Чувствую себя дураком, - признался он.
- Почему?
Юноша невольно усмехнулся:
- Сам посуди - что бы я ни делал, всё выходит глупо и неудачно. То же "похищение" - неловко вспоминать.
Келеф искоса взглянул на него:
- И чего ты от меня хочешь?
Хин встряхнул головой:
- Перестань так со мной разговаривать! - раздражённо потребовал он.
Дитя Океана и Лун улыбчиво прищурилось:
- Замечательно, - сообщило оно. - Убирайся.
Юноша выставил перед собой ладони, будто защищаясь:
- Подожди, я не думал приказывать. (Келеф отложил чертежи, поднялся с пола и с угрожающим видом поплыл к нему.) Боги! Мне показалось, ты страдаешь. Глупо, знаю, но я хотел…
Сил'ан остановился, не сводя с человека пристального взгляда. Хин вздохнул и, переборов жгучее чувства стыда, признался:
- Я хотел утешить.
Келеф всё так же молча смотрел на него, юноша внутренне подобрался, готовясь к чему-то ужасному, и не сразу узнал серебристые звуки - уан смеялся, сначала тихо, потом откинул голову, и смех перешёл в безудержный хохот.
Юный Одезри нахмурился, он никогда ещё не видел, чтобы правитель так веселился. Тот отплыл в сторону и сполз по стене, закрыв лицо рукой.
- Значит, я не только дурак, но и посмешище, - сказал Хин сам себе.
Оранжевые глаза улыбались, Келеф покачал головой:
- Теперь я понимаю: это в самом деле ты, юный герой. Но, воистину… - он не закончил фразу и тихо хихикнул.
- Что смешного-то? - хмуро поинтересовался юноша.
- Такое взрослое признание!
Хин присел на корточки:
- Но я и есть взрослый, - серьёзно сказал он. - Правда. Для человека - уже вполне.
Келеф уставился на него как на опасную диковинку.
- Через шесть лет мне будет столько же, сколько было моей матери, когда ты впервые её увидел, - продолжил юноша. - А в моём возрасте она приехала сюда. Я не шучу.
- Хм, - был невразумительный ответ.
- Тебе это не нравится?
Сил'ан неуютно повёл плечами:
- Ты не можешь быть взрослым, - сказал он, наконец.
Хин вздохнул:
- Почему? (Уан молчал.) Тогда давай так: хочешь считать меня ребёнком? Я не против, только не обращайся как с незнакомцем.
Келеф прищурился, о чём-то напряжённо размышляя. Юноша напрасно ждал, что он заговорит, и, в конце концов, сам нарушил тишину:
- Извини за пение. Мне следовало лучше расспросить Синкопу, прежде чем соглашаться.
Уан тепло усмехнулся:
- Такой же, как все люди, - он помолчал, потом прямо взглянул на Хина. - Я всегда хотел петь басом.