- И не знал, что он такой проворный, - себе под нос пробормотал Хин.
Во дворе слышались голоса и смех. Юный Одезри добежал до угла, остановился, прижался к остывшим за ночь камням и высунул голову, стараясь остаться незамеченным, а разглядеть как можно больше. Не только стража собралась вокруг кареты из тумана, пришли воины, женщины из деревни и даже дети. "Ну просто праздник, - хмыкнул мальчишка про себя. - Скучно же им жить".
Он нарочно старался как можно дольше не замечать чёрную фигуру, возвышавшуюся над людьми на добрую треть роста. Хин знал, что увидит всё ту же маску, но его не оставляло тревожное чувство, что существо за ней теперь совсем другое. Люди снова захохотали, и мальчишка вышел из-за угла, медленно зашагал по двору, пытаясь что-нибудь разглядеть за плотно сомкнутыми спинами. В конце концов, он встал позади одной из женщин в тунике, открывавшей грудь. За спиной у неё был привязан годовалый ребёнок, тотчас уставившийся на Хина глупыми, любопытными глазами. Мальчишка поморщился и отодвинулся.
Он так и не понял, что забавляло людей, столпившихся вокруг кареты. Рабар, мускулистый и сильный, опытный загонщик, опираясь на протянутую руку уана, поднимался с земли, озадаченный и смущённый. Воины довольно перемигивались, Орур широко улыбался.
- Говорил же - не одолеть! - довольно приговаривал он.
Из-за кареты выбрался червь, мальчишка заметил, что в скоплении людей Хахманух тоже чувствовал себя неуютно. Робко волоча по земле брюхо, он подошёл ближе к Келефу и, осторожно вытянув лапу, тронул того за край подола. Гребень червя то прижимался к голове, то, вздрагивая, воинственно топорщился.
- Мне нужно отдохнуть с дороги, - доброжелательно, с едва уловимыми нотками снисхождения, обратился к людям Сил'ан. - И, Орур, я не стану больше говорить на общем - представим, что я не умею.
Старейшина усмехнулся, потом сотворил жест незначения.
- Как угодно.
Келеф погладил червя по голове и поплыл прямо к Хину. Люди торопливо расступились, мальчишка тоже шарахнулся в сторону. Он не был уверен, что уан его узнает.
Червь встретился взглядом с рыжим упрямцем и, выгнув спину, неловко окликнул правителя на морите.
- Одезри-сиэ нна.
- А, - был равнодушный ответ. Маска повернулась к Хину анфас.
- Онге аведаь, Келеф-уан, - низко опустив голову, проговорил тот.
Сил'ан негромко рассмеялся.
- Иль деа альвеомир-тет е-маит ттэ. Нарэньсама. Улелао-тет ша даэебьах. Так, значит, ты теперь говоришь на морите? Ну и ну. Следуй за мной.
Хин повиновался.
- Я только учусь, - вежливо ответил он, стараясь не стучать зубами.
- А чему ещё ты учишься? - всё тем же странным новым тоном спросил Келеф.
Мальчишка открыл рот, чтобы ответить, но его перебил Хахманух, пришедший в себя, едва толпа людей скрылась за поворотом.
- Детёныш, да ты ведь замёрз совсем! - громко возмутился червь. - Что за пренебрежение к себе! Не мог теплее одеться? Говорил же я: приедет утром - а то ты не знаешь, как тут жарко в это время! Быстро - беги в крепость, ишь чего удумал. Ты бы ещё голышом вышел!
Хин зажмурился, чувствуя, как горит кожа на лице.
- Я не детёныш, - не слишком мужественным, тонким голосом возразил он. - Мне тринадцать лет. Через год я буду взрослым. Да я уже выше старейшины!
- Рост это, конечно, прямо-таки показатель ума и сознательности, - червь встопорщил гребень. - Ну-ка марш отсюда!
Мальчишка кашлянул и, вжав голову в плечи, побежал по двору.
- Вот ведь, - пожаловался Хахманух уану расслабленным тоном, но слишком уж оживлённо. - Нашёлся мне тоже "не детёныш". Всегда молодняк сначала торопится вырасти, а потом не знает, что делать с собой, и мечтает вернуться в детство.
Келеф молчал, и червь извернулся, заглядывая ему в лицо.
- Ты играешь, - сказал, наконец, Сил'ан ровным голосом.