Да и на праздники мелкой нечисти она не ходит. Такое могло прийти голову только совсем молоденькой ведьме.
— Но она же превращалась в сову!
Эльф усмехнулся.
— Ты думаешь, мало альвийских ведьм превращается в сову? Праздник лесной нечисти будет продолжаться еще одну ночь до полнолуния, я думаю, она еще вернется ночью, другого коня ей не найти. Так что сегодня мы ее и поймаем. Иначе она от тебя не отвяжется, а единорога, чтобы тебя спасти, в другой раз может рядом и не оказаться.
Днем Эльф опять ушел на встречу с Рыжей. Поскольку времени на подготовку оставалось всего ничего, то они проводили вместе все больше времени. Дорн умчался за какими-то подручными средствами, а Хог остался дожидаться ночи.
Он, в благодарность за ночную помощь, вычистил Гривастого, а потом отвел его и Серебринку к лесному озеру, где кони накупались в свое удовольствие. Северянин тоже окунулся.
После купания, когда полуденная жара сменилась послеобеденным тяжким зноем, Хог решил, что пора возвращаться, и неторопливо направился к Альвхейму.
Он брел по лесу, лошади следовали за ним, будто собаки. Внезапно послышалось мягкое журчание. Гривастый раздул ноздри. Под корнями могучей ивы затаился родник.
Хог, обрадовавшийся возможности утолить жажду, двинулся вперед, но Гривастый ухватил его зубами за воротник.
— Я понимаю, что тебе тоже не терпится напиться, но если я пущу вас первыми, то вы так замутите воду...
Раздавшийся смех заставил северянина замереть.
— Впервые вижу, чтобы кто-то разговаривал со своим конем.
Тут Хог заметил то, что проглядел в первый раз.
Зеленое платье женщины было расшито золотыми нитями, которые походили на солнечные блики сквозь листву, оно полностью скрывало фигуру. Незнакомка сделала шаг вперед, ее одежды заколыхались, а звук был такой, будто по корням ивы стучали копыта.
Солнечный свет упал на лицо. Она была прекраснее любой из женщин, что северянин видел до сих пор.
— Иди ко мне, путник. Мы вместе изопьем воды из ручья и станцуем под его серебристое журчание.
Волосы женщины горели как золото, а голову украшал двузубый венец.
Северянин сделал несколько шагов вперед и протянул руку, чтобы помочь прекрасной незнакомке спуститься с корней дерева.
Гривастый заржал и толкнул Хога в плечо.
— Что же ты медлишь? Или я тебе не нравлюсь?
Хог увернулся от зубов коня и запрыгнул на корни к незнакомке.
Рука женщины была холодной и жесткой, как древесный сучок. Она обвила шею Хога и закружилась с ним на корнях дерева, постукивая каблуками, как копытами.
Лицо, глаза, губы.
У Хога начала кружиться голова. Он вдруг обнаружил, что женщина прижимается к нему изо всех сил, и ее объятия становятся все сильнее. Внезапно глаза незнакомки подернулись поволокой, лицо стало еще прекраснее, бледные губы приподнялись, обнажая острые, как иглы, зубы в несколько рядов.
Северянин, на которого всегда слабо действовали чары, рывком высвободился из объятий нечисти и, спрыгнув с корней, вскочил на спину Гривастому. Конь будто только этого и ждал, он быстрее молнии помчался прочь.
Сзади раздался пронзительный вой.
Хог оглянулся — женщина расправила подол платья и, взмахнув им, как крыльями, взлетела. Северянин пришпорил пятками коня, но она нагоняла.
Хог метнул нож, но женщина увернулась. Северянин скатился со спины коня, когда она почти упала на него. Гривастый резко остановился и, развернувшись, ударил тварь передними ногами. Женщина с воем отлетела и ударилась о ствол дерева, мелькнули вместо ног козлиные копыта. Она, впрочем, тут же вновь поднялась в воздух.
Хог достал второй нож и приготовился к обороне. Женщина не уступала в скорости волкодлаку. Северянин с трудом увернулся от острых зубов.