Он махнул рукой и даже чуть приподнялся на стуле, словно хотел произнести целую речь против мерзавцев, нарушающих законы, но, очевидно, вовремя вспомнил, что у самого рыльце в пушку, и запнулся.
Теперь была моя очередь переходить в наступление.
— У вас большая семья? — спросил я.
— Жена и сын.
— Жена работает?
— Дай бог по хозяйству управиться.
— Сколько же платят вахтёру автохозяйства?
— А-а, вот вы о чем! — сообразил он. — Немного, девяносто пять рублей в месяц.
— А за «Волгу» вы заплатили девять тысяч с гаком. Или вдвое больше!.. Но, если даже сойдёмся на государственной цене…
— Мы подрабатываем на цветах.
— Эх, много ли на них заработаешь!
Микита Власович искоса бросил на меня взгляд какой-то странный, как на дурачка. И тут этот старый воробей, как я понял чуть погодя, имел несомненное превосходство над капитаном уголовного розыска.
— На жизнь хватает и на машину тоже, — ответил он. — И все по закону.
— Разберёмся… — туманно пообещал я. — А теперь прошу вас описать внешность человека, у которого вы купили машину.
Оказалось, что у Микиты Власовича зоркий глаз: его устный портрет как две капли воды совпал с нарисованным лейтенантом Харченко.
— Давайте посмотрим машину, — предложил я, — В гараже?
— Где же ей ещё быть? — мрачно пробормотал он. — Но «Волгу» я вам не отдам!
— Это уже не от меня зависит, — весело сказал я, — как решит начальство… Хотя мне кажется, что на неё будет наложен временный арест. Как на вещественное доказательство.
Он не ответил и, ссутулясь, направился к выходу.
За гаражом тянулась большая стеклянная оранжерея. Она занимала чуть ли не всю территорию усадьбы Горобца, — между нею и домом остался только узкий проход. Я заглянул внутрь и увидел только несколько горшков с довольно чахлыми растениями.
— И на этом зарабатываете? — я пренебрежительно ткнул пальцем в горшки.
— Оранжереи существуют для того, чтобы выращивать цветы зимой, — поучительно ответил Горобец.
— И что же вы разводите?
— Тюльпаны.
— Зимой?
— Когда же ещё!
Вдруг я вспомнил большие красные тюльпаны, которые покупал Марине Восьмого марта. Сколько же я тогда заплатил на Бессарабском рынке? Кажется, по трёшнице за штуку! И раскупили их у какой-то тётки за несколько минут.
— Подгадываете к Восьмому марта? — спросил я.
— Приходится.
— И сколько же тюльпанов выращиваете?
Микита Власович смутился.
— Ну, тысяч девять — десять.. Как когда…
Вот тебе и вахтёр автохозяйства! Если даже оптом по два рубля за штуку, сколько выходит? Конечно, и дом можно построить, и каждый год «Волгу» покупать.
Видно, Горобец что-то прочитал на моем лице, потому что начал оправдываться:
— Отапливаем и освещаем электричеством, по счётчику платим. Рабочей силы не используем. Все по закону.
Да, судить его нельзя. И все же — проклятый хапуга, нахал, сукин сын… Пользуется любовью людей к прекрасному, наживается на лучших чувствах.
И куда смотрят местные органы?
Дав себе слово сегодня же позвонить в эти органы, я пошёл осматривать машину.
Белая «Волга» стояла в просторном окрашенном помещении, как королева. Микита Власович был-таки настоящим хозяином — отполировал машину до блеска, и я с неудовольствием подумал, что вряд ли найду в ней что-нибудь достойное внимания.
Открыв дверцу, заглянул внутрь. В автомобиле ещё пахло свежей синтетикой — специфический запах новой вещи. Я где-то читал, что в Италии похитители автомобилей пользуются специальной жидкостью, опрыскивают ею сиденья и обивку машины, чтобы создать иллюзию новизны. В этом же случае не надо было создавать никаких иллюзий: «Волга» и так новая. Кроме того, Микита Власович, кажется, вылизал её собственным языком и вытер носовым платком.
Я зачем-то пощупал сиденья, заглянул в багажник. Пусто: новый хозяин ещё не успел набросать туда всякой всячины, которую всегда надо иметь под руками.