Елена Сомова - Восстание Боттичелли. Книга стихов стр 5.

Ночь  это поле для мечтаний
И в этом поле быть одной
На лучике очарований,
Лишь с птичьим щебетом
Открой
темницы дверь.
Я разучилась
больной и благодарной быть.
Мне так протяжно сладко вылось,
Как, может быть, и не повыть:

Уже витийствует прохлада,
Под кольцами глазниц сквозит.
Всё слезы выели.
«Не надо» 
прощание с надеждой.
Плит
не надобно мостить гранитом,
когда прикованы пути,
как рельсы.
Злая Афродита
цела в скульптуре.
К ней приди
смочить воинствующий череп
в морщинах ветерковых струй.
Своей любовью расколдуй 
И обретешь заветный берег.

Тепло, светло в твоем гробу 
Быть с нелюбимым хуже смерти,
Царапать на стеклянной тверди
Звезд путеводных свет Уйду.

Ты пальцами несешь испуг.
Льва отвернешь к стене и в угол,
И льется кровь несчастных пугал,
В которых превратил подруг.

Игрушки барина висят,
Стоят, лежат в тщете забвенья,
Ты пыжишься, как дутый гений.
Тебе всех пыток не простят,

Заброшенных садов мечты,
Велеречивых обещаний,
Слёз одинокими ночами
И мнений, в коих вызрел яд.

Уйду с дороги. Я не столб,
Не деревянный торт  покрышка,
Не глупая на поле фишка,
И мне противен твой восторг.

Макеты  призраки любви 
Великолепные ошибки 
В прострелянных мишенях шибко,
Сквозят в застуженной крови, 
Так деревянная улыбка
Скрипит, задув и фонари.

Неискуплённые потери
летят в глаза божницей строк.
Я так ждала в ночь суеверий
От Господа простой урок,

Но не случилось,  упустила
Возможность ученицей быть.
Лишь оглянусь  и вспомню милый
мне облик 
сердцу не забыть.

Учусь любить уже с оглядкой,
Чтоб не порвался жизни круг,
И чтоб не принести мне мук
Своей любовью слишком сладкой.

Пиши на жилках листьев новый стих 
Дари его любимой в свете дня,
А ночь отдай лишь звездам  на двоих
Звезд нам не мало в день творенья для

Витанья в воздухе любви  в цветах,
Плывущих по небу, по облакам.
Сегодня мне любовь  дарящий взмах 
Рояль откроешь  исчезает тля

Бывает, неприятный человек
Тебя коснется неприятной мыслью,
И отвращенье выгнется стеной.
Прошедшей дрессировку, целый век 
Зажав зубами воздух  морду крысью 
И можно наслаждаться тишиной,
Поверх стеклянной двери ставить лапки,
Точнее точки выдранных когтей.
Топорщится характер: вот вам тапки,
В дурдоме объяснимо без затей
Намеренье агрессии сатрапки.

Тончает коготь, изолгалась спесь.
Есть кто живой, на темные ворота
Не кинувший достопочтенный глаз?!
Мир движим кастой извращенцев  весь 
И если человеческое что  то
Забрезжило  так это не про вас.

Куда-то он порывисто спешил
Почти бежал и, спотыкаясь, падал,
Потом вставал и шел на жестких лапах,
Почесывая черепаший ил.

Он видел жизнь в прикиде удальца,
Но неожиданно менял свое пространство,
Приобретая облик оборванца
С походкой коренного молодца.

Держал хвост пистолетом и доил,
Как ласка, всю удойную скотину,
Не знал ни выходных, ни карантина,
Перерабатывая молоко.

Стал недвижим, в отборных сливках стоя.
Преследовал не захлебнуться цель
И из копыт быстрей переобуться,
Грести в лодчонке среди благ на мель, 

Всё ради почвы, коюю обресть
Заложено в программе беголюбца,
и
потому глаза  два чайных блюдца,
рот  молокоотсос не знает месть.

С бунгало легче практику постичь,
Своих не объясняя постулатов
И не таща в окно пи эр квадрата,
Чтоб быстро стадо вольное постричь.

Бегун и лжец, рискуя и дробясь,
Однажды поучаствовал в корриде,
И разбежавшись, прыгнул на луну,
В глазах оленей призрачно двоясь.
Куплеты из двух букв спел быстро в МИДе 
Это приятней, чем их петь в Аиде,
Где жарится прижизненная мразь
И поминает сладким сатану.