Черт, повторил он и вернулся к машине. Как-то лет восемь назад ему приходилось спать на заднем сидении, они с приятелями устроили летом автопробег от Хадсона до Чикаго, ночевали неподалеку от мотеля какой-то бес в них вселился, могли спать нормально, в постелях, но им захотелось романтики. Романтика Себастьяну не понравилась, утром у него ныли все кости, а ноги не желали разгибаться.
Он оставил приспущенными стекла, но быстро замерз и закрылся в машине, как в гробу такое сравнение, во всяком случае, пришло ему в голову, когда он засыпал, скрючившись и опустив до пола руку
* * *
Проснулся Себастьян с восходом солнца, перебрался на переднее сидение и подождал, когда в кухне распахнется окно, и Памела выглянет, чтобы определить, как нужно сегодня одеваться.
Он попробовал сначала еще раз открыть дверь ключом (вдруг Пам успела вытащить свой?), а потом начал трезвонить, не опасаясь уже, что разбудит жену или Элен.
Памела открыла минуты через три, встала в проеме двери, уперев руки в бока, в точности, как в фильмах о ревнивых женах, и сказала голосом, похожим на клокотание лавы в жерле вулкана:
Ты мог бы остаться у нее насовсем, дорогой. Решил приехать за вещами?
Послушай, Пам, миролюбиво начал Себастьян. Все очень серьезно, я говорил с Форестером
Как по-джентльменски! воскликнула Памела. Вы с Форестером разобрались, наконец, кто останется с этой Я понимаю, все очень серьезно
Ничего ты не понимаешь! вспылил Себастьян и, отодвинув жену рукой, вошел в прихожую. Должно быть, он не рассчитал движения: Памела, не удержавшись на ногах, упала на стоявший у стены обувной ящик, крепко ударившись спиной.
Господи, извини, я совсем не Себастьян бросился поднимать Памелу, но она поднялась сама и молча пошла в спальню. У них никогда не было скандалов, они не умели кричать друг на друга, и Себастьян стоял посреди холла, бессильно сжимая кулаки и не представляя, как заставить Памелу сесть и послушать, просто послушать его, а не себя.
Из спальни слышны были голоса Памелы и Элен; жена, похоже, уговаривала девочку что-то сделать, а та сопротивлялась хотела спать, судя по тону. Себастьян запер входную дверь, вытащил ключ, положил в карман и принялся ждать.
Памела вышла минут десять спустя, в одной руке она держала чемодан, с которым они в прошлом году ездили на Ниагару, а другой рукой вела Элен, на спине которой был детский рюкзачок, купленный для летних прогулок и еще ни разу не использованный. Девочка увидела Себастьяна, кинулась к нему, но, будто собачка на поводке, остановилась и захныкала.
Отойди, пожалуйста, ледяным голосом сказала Памела.
Послушай, Пам, Себастьян понимал, что должен подобрать точные слова и произнести их один раз, потому что второго не будет, не делай глупостей, пожалуйста. Все очень серьезно.
Да уж куда серьезнее, презрительно сказала Памела. Отойди от двери, дай нам выйти.
Элен живет в нескольких мирах, сказал Себастьян. Это доказал Дин Форестер, он пригласил меня к себе, чтобы обсудить
Ты больше ничего не мог придумать?
Позвони Дину и спроси
Он, конечно, подтвердит, что угодно. Дай пройти, Себастьян, не устраивай сцен.
Кто здесь, черт побери, устраивает сцены! взорвался Себастьян. Почему ты не хочешь слушать? Я люблю тебя, понятно? Я всегда тебя любил! И Элен! Нет ничего между мной и Фионой и никогда не было!
Никогда? подняла брови Памела.
Не придирайся к словам! Если тебе так противна моя физиономия, то уйду я! Кому станет лучше? Я ухожу, Пам, я так больше не могу.
Себастьян повернулся к двери, и в этот момент заверещал звонок громко и долго. Человек, стоявший по ту сторону, не отрывал пальца от кнопки.
Это еще что пробормотал Себастьян, достал из кармана оба ключа и принялся тыкать ими в скважину по очереди, пока, наконец, дверь не распахнулась и на пороге не возникла широкая фигура сержанта Варли Холидея, за спиной которого стояли две незнакомые женщины. Себастьян прекрасно знал Холидея, полицейский работал здесь лет тридцать во всяком случае, еще в глубоком детстве Себастьян бегал от него, когда залезал с приятелями на пустую пристань, куда вход был запрещен. Сержант был на их свадьбе с Памелой не для того, чтобы следить за порядком, Себастьян позвал его, потому что без этой колоритной фигуры не представлял себе торжества. Встречаясь на улице, они всегда обменивались приветствиями и шутками, Холидей хлопал Себастьяна по плечу, отчего тот с трудом сохранял равновесие, и передавал привет Памеле, «самой красивой женщине на моем участке, кроме моей Сэнди, конечно, хотя она этого и не слышит»