Че «вертушок», зеньки пялишь!? Давай заваливай к нам, в «буру» скинемся на твои «прохаря». Мне они как раз будет по фасону. Я в них на танцы буду ходить! крикнул Фирсан, заглянувшему в камеру охраннику.
На Магадан этапом пойдешь, а не на танцы, сказал охранник. Арестанты заливались смехом, подковыривая надзирателя острыми и колкими шуточками.
После недолгой паузы за деревянной дверью, обитой железом, послышался щелчок. Окно «кормушки» (дверка для передачи продуктов), открылось, и в камеру заглянуло полное и красное лицо местного надзирателя, которого местные обитатели называли «вертухаем».
Ферзь, из вас кто будет? обратился он ко всем сидельцам.
Ну, я Ферзь, сказал ехидно Сашка, перекатывая окурок «Беломора». Только у меня погоняло Ферзь!
Такой как ты Ферзь, может у меня в карцер сесть, улыбаясь, ответил охранник, и, обнажив свои желтые лошадиные зубы, засмеялся.
Ты «красноперый» за базаром следи! Как бы тебя самого на «штырину» не натянули, огрызнулся Фирсанов, улыбаясь. Отгоню на волю «маляву», и пришьют тебя в подворотне, как барашка. Чик и ты мертвый будешь
Поди ближе Ферзь. Базар у меня к тебе от жигана «Шерстяного». Ты вроде у него в подельниках идешь?
Ферзь вальяжно подвалил к «кормушке».
Чего надо? спросил он, не очень громко и выпустил остатки дыма в лицо.
Слушай меня, босота хренова, ответил «вертухай» приглушенным голосом. На первом этаже, как раз под вами в расстрельной камере сидит твой подельник «Шерстяной». Он притаранил тебе «маляву». Просил, чтобы ты подсуетился насчет «бациллы» и курехи. Голодно ему на строгаче. Уважь мужика, он же под «вышак» катит. Он сказал, что бы ты молчал, как рыба он на себя все берет. Ему один хрен вышка светит за то, что он кассира замочил
Ладно легавый! Базара нет! Для блатного кореша мне ничего не жалко, сказал Сашка, и незаметно взяв от охранника маляву в рот, следом за ней сунул новую папиросу.
Кормушка закрылась, и Ферзь вновь ловко влез на железную нару, чтобы продолжить игру.
Что мусору надо было? спросил один из старожилов этого заведения.
Ферзь не говоря ни слова, со всей силы ударил его пяткой в глаз. Это произошло так быстро, что тот слетел со второго яруса на бетонный пол. Сашка спрыгнул на него с нары, нанося руками удары по голове.
Что ты сука, мне вопросы какието кумовские задаешь!? Может ты стукач? Может ты какой подсадной?
Да ты что, Ферзь? Я же так, для интереса! стал оправдываться арестант, стараясь защитить лицо от ударов.
Для интересадля интереса только кошки трахаются, а потом у них появляются котята, гневно орал Ферзь. Мой папашка еще в детстве таким как ты, на этой киче заточкой кадыки вскрывал.
Подобные разборки между уголовниками были в те времена не редкостью. Почти каждый день в тюрьме кто то умирал от побоев или был прирезан ночью остро заточенной ложкой, которую урки затачивали на острых кромках железных нар, шлифуя на кирпичной кладке. Блатные, как правило, в целях своего лагерного благополучия шли не только по всяким там мужикам, тянущим срок за колосок, или килограмм картошки с колхозного поля, но и по трупам. Охране тюрьмы было наплевать, сколько преступников за ночь загнулось. Меньше народу спокойней была вертухайская жизнь.
Ферзь отпустил арестанта и встав с пола громко сказал.
Эй, басота! Под нами, в камере смертников жиган Ваня «Шерстяной» чалится. Ему по указу тройки вышак навинтили. Голодно бродяге, ни кто «дачку» не носит. Кишка гнетет, а по хозяйской пайке и подыхать в облом. Кто сколько может соберите каторжанину «грев»: Пусть «Шерстяной», перед «зеленкой» хоть сытной хаванины хапнет. С набитой кишкой, оно и подыхать веселее!!!
После слов сказанных Ферзем, мужики молча полезли в свои баулы. Кто достал горсть ржаных сухарей, кто сала, кто самосада рубленого вручную. Весь нехитрый мужицкий скарб перекочевывал на «шконку» молодого жигана, где тот умело закручивал «грев» в листы старых газет, которых было в камере вволю. После чего, разогрев в кружке парафиновую свечу, он обильно смочил связанные колбаски каторжанского «грева» расплавленным парафином.
Санек, «коня» тащить, или будем ногами перебрасывать? спросил один из арестантов по кличке Сивый.
Давай Сивый, «коня» так будет надежней! Давай ханыга, качай «парашу», сказал он сидящему на первой наре неряшливого вида зашуганному крестьянину.