От Гремячей Горы, где располагались Енисейские казармы, до дома Робачевского на Верхнее-Петропавловской было далековато. Но по ледяной тропинке еще не вскрывшейся реки ходьбы минут десять быстрым шагом. Сам же Новак обитал, снимая комнату, в доме Тихомирова на Печерском подворье, что было не вполне удобно, так как в соседях жили полковой протоирей Валентин Робертович Покровский c большим семейством, а главное, полковник Атлантов, которого он терпеть не мог.
Впрочем, Атлантов, будучи потомственным дворянином, отвечал взаимной «нелюбовью» подпоручику, считая его выскочкой, недотепой, сыном кузнеца. Немного ошибся. Отец Алексея простой унтер-офицер, участвовавший в обороне Шипки. Будучи Полным кавалером Георгиевского креста, смог устроить Алешку в юнкерское училище
Дверь Новаку открыла Глаша. Миловидная девушка, прислуживающая в доме Робачевских. C бородавкой на щеке, отчего всегда стеснялась и низко наклоняла голову. Впрочем, русая коса ее до пояса дивная.
По шуму и выкрикам, доносившимся из небольшой гостиной, стало понятно, что гостя не дождались.
За круглым столом восседал сам Робачевский. В кресле примостился старший врач полка со смешной фамилией Жаннин-Перро Николай Антонович. Вдобавок, на диване неумело тренькал струнами гитары командир их батальона штабс-капитан Тер-Степанов Тигран Васильевич. Наталья Сергеевна любезно приняла цветы, торт; пригласила к столу.
Проходи, Алеша! Давно я тебя не видела! Не c Рождества ли?! Ну, прости меня!
Бог простит! И вы меня простите!
Бог простит!
Ага! Алексей Федорович! Ну, наконец-то! Господа! Прошу всех к столу! Робачевский захотел было встать, но понял, что изящно у него это не получится, поэтому только энергично замахал руками.
Алексей поздоровался c доктором, штабс-капитаном. Расстегнул верхнюю пуговицу кителя. Присел за стол. Здесь, в гостях у Робачевских, всегда было уютно, как-то по-домашнему, и можно было отставить многие фамильярности и лишние условности.
Ну-c! Нальем «штрафную» для начала, Сергей откупорил новую бутылку коньяка, немножко проливая, разлил по фужерам.
За окном стемнело. Зажгли лампу. Тигран Васильевич уже мирно дремал в кресле в обнимку c газетой «Губернских Ведомостей». Доктор, сверкая пенсне, сидел подбоченившись в углу дивана. Наталья Сергеевна c Глашей хлопотали на кухне, заканчивая приготовления к выносу горячего.
Робачевский продолжал изливать тирады
И как мальчишку отчитал меня! Представляешь?! Как мальчишку! За вами, дескать, числится телефонный аппарат. А завтра будет инспекция! Лично проведена Его Высокоблагородием господином полковником! И ежели вскроется потеря! Будет назначена официальная служебная проверка! А, каково?! тряс головой капитан, каково?! Я этого
Сережа! Нельзя потише? вышла в гостиную Наталья. Следом Глаша занесла стопку чистых тарелок.
Я этого, перешел на шепот Робачевский, Атлантова вместе c Протопоповым язви их
Сережа!!! Марш, на улицу курить! В окно позову после
Господа офицеры! хозяин застолья безропотно встал, чуть пошатываясь, прошу следовать за мной!
На дворе за высоким забором и бесконечными вереницами, еще густо пахнущих лесом поленниц дров, было тихо. На черном небе мерцала звездная пыль
Утром будет морозец, протер стекла очков доктор.
Тихо! приложил палец к губам Робачевский, вон там, в углу, видите?!
Нет.
Ничего не видно.
Сергей Николаевич осторожно подкрался к краю поленницы, вглядываясь в темноту. Новак, тихонько ступая, пошел следом.
Уперевшись в еще один забор, остановились. Прислушались
Никого, господа! Показалось представляете, видимо, совсем голова распухла! Нет, не может быть! Но ведь точно Семенов, солдат! Козья морда! Глаза выпучил на меня! Губы свои масляные оттопырил!
В отпуск вам надо, Сергей Николаевич! захохотал Тигран Васильевич, ей Богу! В отпуск!
Закурили папиросы, пуская дым в морозное небо, и задумались каждый o своем
Наталья открыла форточку, Сережа! Зови к столу!
Вчетвером, во главе c капитаном, шумно обстукивая o ступеньки крыльца липкий снег, пошли в дом.
Господи! Прости меня, грешнаго! мелко и быстро крестился Семенов, застряв в узкой щели между поленницами, дурак я! Ой, дурак! Сподобило же влюбиться в Глашку! Других что ля нету?!