Оказался я на большом дворе. Вдали изба роскошная. Окна резные, крыльцо высокое, и барышня на том крыльце в сарафане длинном стоит. Одной рукой за перила держится, второй мне призывно машет.
А больше никого не было? вставил я вопрос, поскольку он у меня уже наготове был, а Савва прервался, лучок откусывая.
Никого. А ты откуда знаешь? удивленные мудрые глаза моего собрата уставились на меня, но лишь на мгновенье. Ах, да! Ладно, слушай дальше. Пока только она. Красивая, волосы русые, в пучок сзади завязаны, и словно знакомая мне. Даже не так родная какая-то, домашняя, нежная, как мать. Улыбается, на меня глядя Глаза ласковые и добрые. Я смотрю на неё, завороженный, и с места не двигаюсь. В душе творится что-то, объяснить трудно. Да и что может объяснить в такой ситуации четырёхлетний малец!
Постой-ка, Савелий, прерываю я рассказ своего друга, но ведь война шла, это же 41-42 годы, как я понимаю, если тебе там 4 годика отроду
Не перебивай, Саша! Ты суть улови, а исторические детали не так важны.
Хорошо, молчу, угомонившись, я хулю себя за невыдержанность и бестактность, словно только что попытался уличить Савву в неправде.
Что она вытворяла! Это был божественный танец! Представляешь, девочка моего возраста, ну, может, на год постарше, крутилась в танце в центре комнаты, просматриваемой через открытую настежь широченную дверь дома. Я стоял, обомлев перед крыльцом, и ноги мои словно парализовало. Как столб замерев, стою и пожираю глазами эту девочку. Музыка? Не помню, играла ли она, но мне казалось, музыка была. Может, она исходила от самого танца, может, звучала только в моей голове Не знаю. Но волшебные движения танцующего ангела уже сами по себе были музыкой
Савва замолчал с мечтательной улыбкой на лице. Глаза лучились, взгляд фиксировал в пространстве невидимый мне объект. Однако я знал больше, чем могло показаться предполагаемому постороннему наблюдателю. Я знал, и знал Савва. Он обо мне, я о нём. Стоило ли тогда говорить, впихивать в словесную форму то, что и так было известно нам обоим? Да, стоило.
Мысль материальна, облачённая в слова на порядок больше, в действие мысль сродни божественному акту сотворения мира. Нам надо было это. Сотворить. И мы продолжали, пока не осознавая точно своей задачи.
Сав, а женщина, стоящая у двери, и та
Саня, тормози. Я немного нервозно вновь оборвал меня Савелий и тронул пустой графинчик. К нему же обратилось и моё внимание.
Что-то, видимо, случилось с нами. А может, с миром, окружающим нас. Словно пробуждение ото сна или резкое протрезвление. Но лишь на миг. Никто из нас (по крайней мере, я точно) про Зеркальную Комнату с этого мгновения не вспоминал. Мы были всецело поглощены каким-то действом, смысла которого не понимали.
Кто-то постучал в дверь и откликом на наше мысленное сожаление, что водка как всегда кончается не вовремя, было появление головы через чуть приоткрытую дверь.
Что, н-небось водка кончилась? спросила, чуть заикаясь, ехидно улыбающаяся голова.
Савва так и не обернулся, затылком поприветствовав вторгшегося в наш диалог. Глянул на пустой стопарик, щёлкнул по нему пальцем, бросил на меня озорной с прищуром взгляд и бодро сказал, явно обращаясь не ко мне: