Внезапно, с мрачным пламенем во взоре,
Он огляделся, Торквиля приметил,
Тот слабым восклонением ответил,
Вскричал: "Дитя! Так жертвой стал и ты
Безумства моего и слепоты?"
И к юноше, забрызганному кровью,
Ступил, взял руку слабую с любовью,
К груди своей прижал - и отпустил,
Пожать не смел... Лишь Торквиль возвестил,
Что легче ранен, чем ему примнилось,
На миг чело страдальца прояснилось.
Он молвил: "Так! Ждала нас волчья яма:
Но мы не трусы, и падем без срама,
И дорого ж мы обойдемся им!
Пусть гибну я: как вам спастись одним?
Уж мало нас: нам не бороться боле.
Мне вся забота - были б вы на воле!
Будь здесь хоть челн, хоть малая ладья
Вас с упованьем отпустил бы я!
Мне смерть - венец моей желанной доли:
Не ведать страха, не терпеть неволи"...
VII
Не кончил он - из-за скалы понурой,
Поникшей над волной громадой хмурой,
В дали морской означилось пятно;
Как чайки тень, к земле неслось оно.
Другое вслед, - то зримо, то сокрыто,
Мелькнет на миг, на миг волной закрыто.
Все ближе... Две ладьи... И взор открыл
В них темнокожий люд... Как взмахи крыл,
В пучине весла быстрые сверкают,
Челны прибой вспененный рассекают,
То вдруг взлетят на завиток гряды,
То ухнут вниз, в гремящие бразды,
А глубь кипит и в кипень влагу мелет,
Вверх мечет хлопьями, холстами стелет...
И прорвались чрез мощные валы,
Как малых птицы две из бурной мглы...
Товарищам зыбей второй природой
Искусство стало - биться с непогодой.
VIII
Не Нереиду вынесла волна
На раковине: первой из челна
Порхнула, темной наготой сверкая
И взором влажным милого лаская,
Светла надеждой, - Ньюга!.. То она,
Любимая, испытанно-верна!
Смеясь и плача, тело к телу, Ньюга
Прильнула к Торквилю, и держит друга,
Как бы не веря, что не грезит сон...
Дрожит: он ранен!.. Но легко... Спасен
Возлюбленный!.. Смеется, плачет вновь...
Ей, дочери бойца, не диво кровь,
И мужествовать деве не впервые.
Миг полон. Что угрозы роковые!
Восторг бежит из глаз ее в слезах,
Ей сердце сжал и замер на устах,
Рыданьем грудь спирает и колышет:
Рай первый чувства в каждом вздохе дышит.
IX
Где тот суровый, кто бы не был тронут,
Когда два сердца так в блаженстве тонут?
Благословляет, затаив участье,
Сам Христиан их молодое счастье;
И с горьким сном погибших дней своих
Слил радость умиленную - за них...
Последний луч обманного огня
Его надежд - угас... "Из-за меня!"
Проскрежетал он, отвернулся прочь,
Но не глядеть на тех ему не в мочь:
Так лев на львят косится из берлоги...
Потом застыл - без грусти, без тревоги.
X
Но краток срок благих иль темных дум:
Слышны за мысом чрез стихийный шум
Удары вражьих весел. Кто сей звук
Угрозой смерти сделал? Все вокруг
Их предает, - одна спасает дева!
Она, завидев, что дружины гнева
Плывут, грозя восполнить дело сеч
И путь спасенья беглецам пресечь,
Туземцам знак дала - спешить к снастям
И даровать убежище гостям
В ладьях крылатых. Христиан, два друга,
Два верных, с ним - сошли на доски. Ньюга
Расстаться с Торквилем не хочет: челн
Другой их примет... И по гребням волн
Ладьи летят. И цель их окрылений
Цепь островков, где логова тюленей
Да чайки водятся, - из мглы встает.
Ладьи летят, - и враг не отстает.
Вот-вот настиг... избегнут... гонит снова...
Как ускользнуть от недруга лихого?
И разлучились бедные челны,
В две разных разлетелись стороны
Смутить погоню... Мчитесь! Каждый взмах
Весла - вам жизнь!.. За жизнь ли только страх?
Ты, Ньюга, за любовь дрожишь! И хил
Твой челн для этой ноши. В нем, кто мил
Тебе, - с тобой!.. Так цель близка пути,
Так близок враг... Ковчег любви, лети!
ПЕСНЬ ЧЕТВЕРТАЯ
I
Как белый парус над пучиной бурной,
Когда в ущербе дали блеск лазурный
Меж мраком волн и мутью черной туч,
Надежды так последний бьется луч.
И якорь сорван.