А вокруг государя, с раннего утра до позднего вечера новые козни и интриги боярские Вроде бы и первенство князя Андрея Шуйского несомненно и бесспорно, да только сам князь, мучаясь воспоминаниями, когда его самого после смерти государя Василия втравил в династические интриги его брат Юрий Дмитровский, ревнует всех подряд к опекаемому им Ивану. После свержения и умерщвления в темнице первого боярина Ивана Бельского и отстранения от реальной власти Дмитрия Бельского у главенствующей партии Шуйских не могло быть новых соперников, сильных собственными средствами и яркими талантливыми лидерами. К тому же партии Глинских и Захарьиных, испуганные скоропостижными смертями Василия и Ивана Шуйских и возможностью мести со стороны их могущественных родственников из «новых Шуйских», как бы самоустранились от борьбы за власть, отошли в сторону.
И все же было чего опасаться тщеславному и мстительному Андрею Шуйскому: опасность ему и его партии являлась с той стороны, откуда раньше ждать не приходилось не по дням, а по часам рос и мужал государь. И с растущим, бурно развивающимся физически и умственно Иваном, явно вырывающимся из-под опеки самозваных регентов из партии Шуйских, на государственную сцену могли уже скоро выступить два лица, облеченные полной доверенностью государя Ивана, далеко уже не младенца. Шуйские не только ревновали, но и ненавидели духовного наставника отрока-государя митрополита Макария и сердечного друга Ивана, Федора Воронцова.
Знали «новые Шуйские», кому должен был бы обязан до гробовой доски своим возведением на митрополичье Ивану Шуйскому, ниспровергателю старого митрополита Иоасафа и главы думы Ивана Бельского. Знали новые временщики и то, что после восшествия на духовный престол владыка Макарий категорически отказывался связывать свое имя с какой-либо боярской партией, и в первую очередь с «новыми Шуйскими», спокойно и непринужденно лавируя между ними и отдавая всего себя, насколько это возможно, наставлению на путь истины юного государя.
До митрополита Макария у князя Андрея Шуйского руки были коротки На оскорбительный намек князя, мол, раз тебя возвел покойный Иван Шуйский, самолично сведший до тебя с престола двух старых митрополитов, Даниила и Иоасафа, потому выполняй волю опекунов Шуйских и «отшей» от государя самозванца Федора Воронцова, пользующегося безграничной доверенностью и благосклонностью Ивана, что опасно для партии «новых Шуйских», владыка ответил спокойно и достойно.
Насчет сведения и возведения на престол митрополичий Бог дал и Бог взял Не гоже попрекать меня моим возведением, да использовать его в своих корыстных целях супротив государя и его близкого друга сердечного
А ведь дело выскочки Федора Воронцова, нагло приблизившегося к престолу государеву, может вылиться в большое грубство угрожающе прошипел Андрей Шуйский.
Владыка спокойно с усмешкой спросил:
Митрополиту грозишь, князь Андрей, боярским грубством?
Знамо дело, не думскому же советнику Федору, брат которого Михайло Воронцов в опекунах младенца-государя хаживал Выскочку Федора давно пришло время приструнить, к ногтю придвинуть, а то уж больно занесся, распоясался, приблизившись к Ивану, с законными опекунами его через губу разговаривая
Насколько я знаю, в духовной государя Василия нет ни слова насчет опекуна его сына, князя Андрея Михайловича Шуйского
А мне, владыка, опекунские права передали мои двоюродные братья, покойные Василий Васильевич да Иван Васильевич Шуйские, потому
Не ведомо нам о таких правах, сын мой
Пока не ведомо, а скоро будет ведомо зло прошипел князь Андрей. Когда настанет время отшить от государя примазавшегося к нему новоявленного опекуна, выскочки Федора Может, он думает, что на государя он имеет такие же права, как брат-опекун Семен Воронцов Вот мы и напомним при тебе, владыка, и при государе сначала выполнять свои скромные обязанности в государстве, а потом уже качать свои вымышленные права
Так ведь Федор ни на какие опекунские права не претендует возмутился Макарий. Его с государем связывает только сердечная бескорыстная дружба
Знаем мы этих бескорыстных друзей зло перебил митрополита Андрей Шуйский с перекошенным от злобы лицом и бешеными черными глазами. Спит и видит как государевой благосклонностью воспользоваться место потеплее и богатства из казны урвать