Знаешь, Федор, почему мы так быстро сошлись с тобой?.. У Ивана перехватило дыхание, но он все же справился с ним. Отчего я люблю тебя больше всех других, наверное, даже больше родного брата?.. Я обязан тебе это сказать Нас связывает не только удивительное созвучие душ, но и редчайшее человеческое качество откровенность Я всегда был предельно откровенен с тобой У тебя не было причин сказать о моей не откровенности Я считал, что и ты со мной так же откровенен, как я с тобой Но я хочу быть уверен в тебе, как в себе
Ты меня хочешь о чем-то спросить спрашивай Сказал посерьезневший Федор с кроткими грустными глазами. Ты, государь, должен быть во мне уверен, как в себе Я догадываюсь, о чем ты меня хочешь спросить Впрочем, догадки догадками Знай, Иван, только одно, я всегда говорю искренне, без всякого лукавства так никому не говорю, кроме тебя, потому что, как никто ценю нашу дружбу
Но Иван старался как можно четче и уверенней подобрать слова, чтобы не обидеть друга. Самые важные и сокровенные мысли, в которых мы боимся даже признаться друг другу, в которых даже стыдно признаться самому себе, это невысказанные мысли Но если мучит душу именно от недосказанного, может твой друг, Федор, просить тебя об одном одолжении
Конечно, какие там могут быть одолжения?.. Спрашивай, и я, как на духу отвечу тебе своему другу, своему государю
Ну, что ж, Федор, наверное, это будет первым испытанием нашей дружбы
Пусть будет первым испытанием промолвил тихо Федор Воронцов. Спрашивай, государь
И спрошу, Федор
Спрашивай, Иван
Иногда мне так хотелось, чтобы мой друг о чем-то попросил меня, но страх был друг с какой-то корыстью хочет использовать государя, а это уже равносильно смерти дружбы бескорыстной Выдохнул Иван одним духом. А я вот о чем задумался и о чем спросить хочу моего друга Может быть, сейчас ты, Федор, ни о чем меня не просишь с дальней перспективой захочешь наверстать все упущенное ныне уже тогда, когда я царем стану Ведь не сможет же царь отказать просьбе друга как, Федор?.. Ответь
Ивану чувствовал неловкость за вопрос и испытание своего единственного друга но отступать было уже некуда
Нет никакой моей корысти сейчас, и не будет никакой корысти в будущем тихо промолвил Федор. Но я бы солгал и тебе, и себе, если бы сейчас пообещал тебе, Иван, что, после венчания твоего на царство ни о чем бы тебя не попросил Жизнь она ведь штука странная Нельзя давать обещания, что ни о чем не попросишь царя, причем царя-друга
Иван стоял столбом, пораженный бесхитростной искренностью друга А он еще его вздумал в чем-то подозревать, вот, испытание другу выдумал На глазах Ивана навернулись слезы при старых мыслях: «Вот и я дал волю подозрениям своим Как это низко подозревать друга в его будущих грехах»
Федор побледнел. Проглотив соленый ком, с такими же слезами на глазах спросил глухим прерывистым голосом:
Я что-то не то, не так сказал?.. Ты хотел услышать нечто другое?.. Но ведь ты не заподозришь меня в лукавстве?..
Иван нежно обнял друга и поцеловал его в щеку Сказал таким же глухим голосом, глотая слезы:
Ну, что ты, что ты Какое там лукавство Какая там корысть может быть в дружбе Прости меня, Федор
Они стояли, обнявшись, и плакали Каждый думал о своем и общем: нельзя подвергать дружбу испытаниями, тем более такими, которые придумывает не великая выдумщица жизнь, а на которые собственная коварная человеческая мысль в дурной подозрительной голове изощряется
3. «Грубство» и унижение
После встреч и бесед с другом Федором Воронцовым юный государь любил поздним вечером погрузиться в чтение. При свечах он склонялся над житиями святых, сочинениями Иоанна Златоуста, киевскими летописями Нестора, Сильвестра, подготовленными по его просьбе наставником владыкой Макарием. Библейские пророчества в его мыслях переплетались с древнерусскими летописными легендами. Иван высоко ценил помощь владыки-наставника в Законе Божьем, в церковных таинствах, а также истории земли Русской
Чтение перед сном побуждало Ивана к сочинительству, его обуревала всепоглощающая страсть к слову, к писанию повествований. Творя ради собственного удовольствия и невероятной тяги преобразовывать мысли в слова и складывать слова в великолепные фразы! Иван вдруг осознал свой новый дар сочинителя А как Ивана вдохновляет возможность озвучить только что сочиненное произведение! Упиваясь звуками собственного голоса, он предавался и ораторскому искусству со всем юношеским пылом и врожденным артистизмом. Естественно, писания и речения отрока напоминали по стилю библейские, он высокопарен, многословен, и в то же время по-юношески пылок и вдохновенен