Так ведь Федор ни на какие опекунские права не претендует возмутился Макарий. Его с государем связывает только сердечная бескорыстная дружба
Знаем мы этих бескорыстных друзей зло перебил митрополита Андрей Шуйский с перекошенным от злобы лицом и бешеными черными глазами. Спит и видит как государевой благосклонностью воспользоваться место потеплее и богатства из казны урвать
Хотел было Макарий сказать: «По себе, по двоюродным братьям меряешь, полказны государевой разворовавших во время «законной» опеки И Федору обвинение бессмысленное слепили якобы тот на место брата-опекуна хочет заступить Быстрее бы государь вступил в возраст совершеннолетия Быстрее бы его от опекунов разных освободить и на царство венчать Только нельзя спешить, как владыка Иоасаф Надо духовную батюшки государя выполнить А то вон как казнокрады Шуйские разволновались, соперничество в опекунстве, влиянии на государя-отрока почуяв Глупцы корыстные», да только с брезгливым выражением лица махнул рукой в сторону князя-опекуна
«Брезгаешь, владыка, Шуйскими, ну, что ж, брезгуй, брезгуй, глядишь, не только до Федора-фаворита, но и до митрополита каток грубства боярского докатится, и придавит унижением неслыханным» подумал князь Андрей, прощаясь с Макарием в его митрополичьем Чудовом монастыре.
Это случилось 9 сентября 1543 года в столовой избе государевой на совете
Ничего поначалу не предвещало беды на том совете, где помимо Ивана-государя, митрополита Макария присутствовали все трое Шуйских, Андрей, Иван, Федор, их советники князья Шкурлятев, Палецкий, Пронские, Кубенские, Алексей Басманов Среди прочих думских бояр и советников, дьяков государевых сиживал скромно, не высовывая носа и Федор Воронцов.
Наверное, что-то внутри накипело у Андрея Шуйского, что стал он с места кричать о многих непорядках в государстве, когда случайные люди начинают свои правила превыше общепринятых ставить, именем государя московского козырять Не было еще названо имен, не указано какие именно непорядки и какие нарушения общепринятых правил вызывают негодование самозваного властителя из сплоченного клана Шуйских Но невольно все Гловы повернули в сторону боярина Федора Семеновича Воронцова Кому же, как ни ему быть повинным во всех непорядках и беззакониях, творимых в государстве
Намек-то Андрея Шуйского все правильно поняли: кому козырять именем юного государя, как не его распрекрасному душевному другу, фавориту Федору Покраснел, потом побледнел Федор Воронцов, непонимающе глядя то на Андрея Шуйского, то на друга Ивана А государь неопытный в дрязгах и кознях боярских и сам-то в разум войти не может, пожимает плечами чего это князь Андрей стал расходиться?
А тот и правда почуял за собой силу недюжинную, видя смятение боярина Воронцова, Ивана-государя, да и полное непонимание происходящего митрополитом Макарием. Поднялся с места Андрей Шуйский, медвежьей походкой, тяжело ступая и сильно размахивая крепкими руками со сжатыми кулаками, влез на возвышение, осмотрелся и стал говорить медленно, со скрытой в словах угрозой:
При покойном государе Василии Ивановиче таких непорядков не было, чтобы кто-то из бояр и дьяков ему наушничал тайно Спокойствие было в государстве Потому и составил со спокойным сердцем старый государь свою духовную в пользу своего сына-младенца Шуйские были и есть главными опекунами Непорядки пошли, когда властительница Елена, правящая именем сына-государя, приблизила к себе конюшего Овчину А сейчас непорядки с фаворитом государя Воронцовым Жить многим боярам очертело при таких порядках, когда простой думский советник козыряет на каждом шагу, по делу и без дела именем своего якобы близкого друга, государя юного Ивана
Неправда прокричал, вскочив с места, белый, как полотно, Федор Воронцов. Это ложь, государь Не верь им
Может, и поклянешься, что не козыряешь именем друга-государя Ивана?.. спросил в полной тишине князь Иван Шуйский.
Если надо, и поклянусь
Так в чем же дело клянись подзуживал с тихой иезуитской улыбочкой князь Федор Скопин-Шуйский. Посмотрит государь Иван каков его друг клятвопреступник
И тут молодому боярину, как вожжой ударили под хвост; он смерил грозным, не предвещающим ничего хорошего взглядом всех троих Шуйских и сказал не менее язвительным тоном: