Но твоя мама не говорит с тобой, а моя говорила.
Скажи ему о птицах! тихонько подсказал Бернат.
Но я могу видеть Святую Деву, а ты не мог видеть свою маму.
Жоанет снова замолчал.
Откуда ты знаешь, что она тебя слышит? спросил малыш после довольно продолжительной паузы. Она всего лишь каменная фигура, а каменные фигуры не слышат.
Бернат затаил дыхание.
Если ты уверен, что она не слышит, ответил Арнау, почему все с ней говорят? Даже отец Альберт это делает. Ты сам видел, не так ли? Или ты считаешь, что отец Альберт ошибается?
Но она ведь не мать отца Альберта, возразил малыш. Он мне сказал, что у него есть своя мать. Как я узнаю, что Святая Дева захочет стать моей матерью, если она со мной не разговаривает?
Она тебе это скажет ночью, когда ты спишь, или через птиц.
Птиц?
Ладно, пробормотал Арнау. Сам он, конечно, знал, как можно говорить через птиц, хотя и не осмеливался сказать об этом отцу. Это сложнее. Тебе это объяснит мой наш отец.
Бернат вдруг почувствовал, как комок подступил к горлу. В комнате снова воцарилось молчание.
Арнау раздался грустный голос Жоана. А не могли бы мы пойти в церковь прямо сейчас и спросить об этом у Святой Девы?
Сейчас?
«Да, сейчас, сынок, сейчас. Ему это необходимо», подумал Бернат.
Ну пожалуйста
А ты знаешь, что запрещено заходить в церковь ночью? спросил Арнау. Отец Альберт
Мы не будем шуметь. Никто не узнает. Пойдем.
Арнау согласился, и дети, стараясь не шуметь, покинули дом Пере, находившийся неподалеку от церкви Святой Марии у Моря.
Бернат не на шутку разволновался, но постарался успокоить себя: что с ними может случиться? Ведь все, кто их знает, любят этих славных мальчуганов В лунном сиянии возвышались леса, выведенные на половину стены, контрфорсы, арки и апсиды
Церковь Святой Марии стояла окутанная тишиной, только у костров время от времени прохаживались охранники. Арнау и Жоанет обошли церковь со стороны улицы Борн: главный вход был закрыт, как и другая ее часть со стороны кладбища Шелковиц, где хранили бо́льшую часть строительных материалов. Одинокий костер освещал строящийся фасад. Юрким мальчикам пробраться внутрь было не так уж трудно: стены и контрфорсы спускались от апсиды до улицы Борн, а дощатый настил вел к входной лестнице. Стараясь в точности следовать чертежам мастера Монтагута, которые указывали на месторасположение дверей и ступеней, дети пробрались внутрь храма. Они молча дошли до часовни Святых Даров, которая находилась в крытой галерее, где за крепкой, красиво отделанной решеткой из кованого железа их ждала Святая Дева, всегда освещенная свечами из чистого пчелиного воска, которые ставили бастайши.
Оба перекрестились. «Вы всегда должны это делать, когда заходите в церковь», говорил им отец Альберт.
Мальчики взялись за решетку часовни.
Он хочет, чтобы ты была его матерью, сказал Арнау, обращаясь к Святой Деве. Его мать умерла, а я не против, чтобы ты была матерью для нас обоих.
Жоан посмотрел на Святую Деву, а потом, сжимая решетку, спросил:
Ну что?
Тихо! воскликнул Арнау и продолжил: Отец говорит, что мальчику пришлось много страдать. Его мать была в заточении, представляешь? Она могла только высунуть руку через окошко, чтобы погладить его по голове. Жоан не мог видеть ее, пока она не умерла, но он мне сказал, что даже тогда не смотрел на нее. Она ему запретила это делать.
От подсвечника, стоявшего как раз под святым ликом, поднимался ароматный дым. Взгляд Арнау затуманился, и каменные губы улыбнулись ему.
Она будет твоей матерью, возвестил мальчик, обращаясь к Жоану.
Откуда ты знаешь, что она отвечает?..
Знаю и все, резко оборвал его Арнау.
А если я ее спрошу?
Нет, коротко ответил Арнау.
Жоан посмотрел на каменный лик; ему хотелось поговорить со Святой Девой, как это делал Арнау. Почему она слушала только его брата? Откуда мог знать Арнау, что она согласна?
Пока Жоан клялся себе, что однажды он тоже станет достойным того, чтобы самому поговорить с ней, послышался шум.
Тсс! прошептал Арнау, глядя в сторону проема, ведущего к воротам Шелковиц.
Есть кто живой? раздался чей-то голос, и друзья увидели отблески пламени от зажженного светильника, поднятого вверх.
Арнау направился в сторону улицы Борн, откуда они заходили, но Жоан стоял не двигаясь. Его взгляд был прикован к светильнику, который приближался к крытой галерее.