Сколько же с меня комиссионных? спросил он.
За две тысячи сто двадцать рублей. Вы морщитесь? Ну, хорошо. Я не хочу вас обижать и возьму с вас только сто рублей. Давайте сто рублей. Пусть будет сто рублей, махнул рукой Шлимович и продолжал: Ну, да за продажу товара на девятьсот рублей.
Как? Еще и за продажу? широко открыл глаза Костя.
Да как же без этого-то? Ведь вы торговый человек и хорошо должны знать, что комиссионные за все берутся. Мне не хочется вас обижать, но ведь я с вами провозился целый день. За продажу давайте Ну, давайте хоть двадцать пять рублей. Всего сто двадцать пять.
Костя хотел отдавать, но спохватился.
Я отдам, Адольф Васильич, но если я вам отдам сейчас, то останусь без денег, а деньги мне нужны до зарезу, сказал он. Не можете ли вы подождать эти деньги до продажи вами остальной партии купленного мной товара? Ну, вот видите, даже и наличных денег не хотите заплатить, а между тем торгуетесь! Ну, давайте расписку без срока, но тогда уж надо будет причесть к ста двадцати пяти рублям проценты Ну, хоть пять рублей, что ли, чтобы вас не обижать, сказал Шлимович и прибавил: Вы не сердитесь, голубчик Тут дело торговое Вы сами человек торговый и должны понимать, что деньги должны работать. Хорошо, хорошо. Давайте, я напишу расписку, согласился Костя.
Адольф Васильич! Скоро вы? Ведь суп простынет, торопила Лизавета Николаевна, заглянув в дверь.
Сейчас, сейчас
Костя принялся писать расписку.
Глава XV
Написав расписку в сто тридцать рублей и передав ее Шлимовичу, Костя Бережков начал прощаться с ним.
Не пущу, не пущу без обеда, сказал Шлимович. У меня пообедаете. Ведь вы еще не обедали сегодня.
Да Но я уж как-нибудь Поеду домой. Я уже говорил вам, что с дядей худо и он даже присылал за мной в лавку. Неизвестно, что там такое Надо посмотреть, откланивался Костя.
Однако ведь обедать-то вы должны где-нибудь, так пообедайте у нас. Мы в четверть часа отобедаем. Ну, что вам значит четверть часа? Четверть часа больше, четверть часа меньше.
Нет, уж позвольте Вдруг умер старик? Там при нем эта самая его старая любовь Настасья Ильинишна с дочерью Растащить могут. У старика деньги и под тюфяком, и под подушкой во всех углах распиханы. Отпустите.
Не отпустим. Все готово, все на стол подано. Давайте вашу шапку, заговорила Лизавета Николавна и вырвала у Кости шапку. Идемте и садитесь за стол. Мне с вами об Наде поговорить надо.
Она подхватила его под руку и потащила в столовую.
Пока вы торговались, мы бы уж с супом покончили, продолжала она. Вы рассудите только одно: если старик умер, то уж все равно те деньги, которые у него под подушкой, слизнули. Садитесь посадила она его к столу.
А что вы хотели со мной об Наде поговорить? заинтересовался Костя.
А вот сейчас Выпейте водочки перед супом и закусите солененьким. Давайте и я с вами выпью. Вот так
Вы о Надюше-то, о Надюше-то нетерпеливо говорил Костя.
Послушайте, так нельзя держать девочку. Ведь вы ее держите почти в черном теле, начала Лизавета Николаевна. А между тем посмотрите, какой она успех в театре имеет. Ведь она теперь артистка, совсем артистка.
Но что же я должен делать, Лизавета Николаевна? Ведь вот я уже купил ей ротонду. Брошку она просит на днях бриллиантовую брошку ей куплю. Пятьсот рублей я уже ассигновал. Вот только Адольф Васильич поможет мне продать эти проклятые контрабасы и скрипки. Ротонда у ней будет сегодня; брошка в конце недели.
Что ротонда! Что брошка! У бедной девочки совсем обстановка не та. Ну, как она живет! Три клетушки, мебель дрянная
Недавно я ей в будуар мебель купил, оправдывался Костя.
На Апраксином рынке-то за полтораста рублей какую-то ситцевую мебель. Полноте Да разве ей то нужно по ее красоте и таланту? Я и не актриса, но посмотрите, в какой обстановке держит меня Адольф Васильич. Бедная девочка пришла сегодня ко мне, взглянула на нашу обстановку и заплакала.
Ах, она сегодня была у вас? быстро спросил Костя.
Была. Она ужасно огорчена. Уж я ее утешала, утешала
Костя был в замешательстве.
Лизавета Николаевна Но я уж не знаю, право, как Ведь у меня теперь денег нет, пробормотал он. Вот достал две тысячи сегодня, да и то товаром. Товар нужно еще продать.
Знаете, что Молоденькие женщины об этом не рассуждают. Это вот мы, старушки, можем рассуждать и быть с понятиями, а ей двадцать лет. Я все-таки пожила уже, лет на восемь старше ее, видала виды и понимаю, а ведь она еще совсем дурочка.