Не по душе мне повсеместное шапкозакидательство, как бы не накликали беду на наши головы квасные патриоты, тревожился Василий Иванович Немирович-Данченко, старший брат знаменитого режиссёра. Надеюсь, хотя бы нашу армию не в полной мере захватили этакие легковесные настроения.
Василий Иванович был известным литератором и путешественником, воевал на Кавказе, а после его репортажей с полей русско-турецкой кампании зарубежные журналисты окрестили его королём военных корреспондентов. Немирович-Данченко дружил с генералом Скобелевым, в особо жарких боях с турками ему не раз случалось брать в руки оружие, и он хорошо понимал, чем грозит недооценка противника.
Откомандированный газетой «Русское Слово» на театр военных действий, Василий Иванович отправился в Порт-Артур по достроенной в прошлом году Маньчжурской железной дороге11. После шестнадцати дней пути последовали внезапная заминка и заполошная беготня путейцев на станции Вафандян:
Что такое?
Японцы перерезали дорогу!
Да ну? Быть того не может.
Может или нет, не нам решать. Вагоны с пассажирами приказано отвести на запасной путь.
Да как же? А ехать когда?
Никому не ведомо. Следом за вами идёт громадный состав с боеприпасами. Офицеры из корпуса Пограничной стражи намерены во что бы то ни стало доставить их в Порт-Артур: похоже, будут прорываться с боем.
Боеприпасы с боем? Но это чистое безумие!
Им виднее, а наше дело маленькое
Впоследствии Немирович-Данченко коротко описал в газетном очерке это отчаянное, граничившее с авантюрой предприятие как русские офицеры повезли осаждённому гарнизону жизненно необходимые для обороны боеприпасы Впереди эшелона решили пустить разведочный паровоз с установленным на нём мощным динамитным зарядом на случай встречи с японцами. Правда, машинист отказался, спрыгнул с подножки:
У меня жена, дети!
Места машиниста и кочегара заняли поручик Завадовский и корнет фон Рооп. А следом за ними в паровозную будку поднялся «король военных корреспондентов».
Не лучше ли вам остаться? попытался воспрепятствовать его намерению поручик. Мы же почти смертники.
Однако Немирович-Данченко не желал принимать никаких возражений. Лишь напомнил, что семафор открыт, потому надо поторапливаться.
Они ринулись навстречу неизвестности и им удалось-таки прорваться. Следом за разведочным паровозом прибыл в Порт-Артур и состав с боеприпасами. Это был последний эшелон, добравшийся до города, которому отныне предстояло сражаться в окружении.
А Немирович-Данченко затем с оружием в руках принимал участие в обороне Порт-Артура находился там до самого конца, чудом выжил и по прошествии времени написал о пережитом книгу «Слепая война» (увы, её рукопись сгорела в типографии Сытина при пожаре). Впрочем, из-под пера Василия Ивановича вышло ещё немало книг, и прожил он долгую жизнь
***
В апреле 1904 года в Ляоян выехал Николай Георгиевич Гарин-Михайловский: писателю предстояло приступить к службе инженером при штабе армии, и по совместительству военным корреспондентом газеты «Новости дня». Из Ляояна он регулярно присылал в столицу заметки, которые затем сложились в объёмистый «Дневник во время войны».
Маньчжурия была далеко, народ в глубинке имел о ней весьма смутное представление, и это наглядно показал Николай Георгиевич в своём «Дневнике», когда описывал дни своей долгой поездки к месту службы через всю Россию:
«3-го мая. Ночью не спалось. На какой-то маленькой станции нас несколько человек вышло из вагона. Стояла в темноте одинокая фигура. Подошёл ближе.
Татарин, говорит Сергей Иванович (Попутчик Гарина-Михайловского Е. П.).
Татарин-то татарин, отвечает фигура, да крещёный.
Татарин? Как же это ты, братец мой: крестился?
Так, додумался.
Додумался?! Как же ты додумался?
А что, запрещено?
А что же ты тут делаешь?
А вот сына караулю. В солдатах, едет на войну, письмо прислал. Вот и караулю.
Давно караулишь?
Неделю. Сказывают, через четыре дня ещё.
Охота видаться?
Повидаться ладно, наказать насчёт земли надо.
Какой земли?
Да вот, что после войны отберут: земля, сказывают, больно хороша, так вот участочек бы прихватил: все равно там же будет. Там, может, заслужит, так креста, видно, не надо, пусть участок просит, а крест другому.