Понемногу суматоха, вызванная первыми днями съёмок, поутихла. «Герцог» приезжал пару раз проследить хозяйским взглядом за порядком в своём хозяйстве. Один раз я заметила его недовольство. Но он не успел ничего сказать: зазвеневший мобильник заставил его закрыть рот на тему сериала, и он углубился в свои какие-то дебри собственного бизнеса. Больные же и медперсонал постепенно вошли в своё тягомотное расписание. Только по углам я слышала шепотки медсестёр о том, кто с кем, сколько раз, в каком кадре мелькнула, какие ей массовка сведения насплетничала Некоторые из них провожали меня выпученными глазами, другие старались не встречаться взглядом. Соседки по палате и вовсе шушукались в коридоре и мгновенно смолкали, едва я появлюсь. Лица их, при этом, были до того курьёзными, что я едва сдерживалась, чтобы не рассмеяться. Остальным не было до меня дела. У врачей хватало забот с больными, а у больных со своими болячками, жалостью к себе и неблагодарными родственниками. Гарик, к моей радости, не появлялся, видимо, разобиженный, что я не повесилась на его деда Мороза, которого он мне приволок. А с какой стати? Почему я должна развлекать навязанного мне постороннего дядьку? Потому что так решил Гарик? Или этот Морозов? Ну а я вот решила иначе
За все эти дни Гелю я видела редко, что меня удивляло. Я так и не сподобилась у неё спросить, с чем она тут лежит. Как-то всё время что-то отвлекало. Да и сама она была будто невидимка: на неё не обращали внимания ни соседки по палате, ни медсёстры. Она вечно была на каких-то процедурах или гуляла где-то. Даже в столовой я с ней не пересекалась. Поначалу я не обращала на это внимания своих забот хватало. А потом меня это стало удивлять: насколько я успела заметить, женщина обладала живым характером, забавным чувством юмора, была добродушна и общительна. Однако я не заметила, чтобы она с кем-то сдружилась. Странно. При всей благожелательности единственной её более или менее подругой, судя по всему, оказалась я. Наверное потому, что я тоже не люблю суету и шумиху вокруг своей профессии. Мне нравится сам процесс: осознание личности того, кого я играю, и возможность воплотить то, что, по-видимому, имел в виду автор, вкладывая в этого героя те или иные слова или поступки. Может, это нас сблизило?
Наконец, когда я в очередной раз напоролась на юлькино «оставьте сообщение», Геля мне сказала:
Дай ей время. Не знаю, что у вас произошло, но дай ей время осознать. Пусть подумает, решит Если ей нужна будет помощь позвонит сама. Ты уже отметилась на её мобильнике, проявила заботу. Если она не отвечает значит есть причины.
Мы не ссорились, заметила я.
Тем более, ответила Геля.
Она и сама не совалась с утешениями или советами. За что я ей была благодарна. Но, в то же время, меня не покидало смутное ощущение, что она чем-то опечалена, что ей бы тоже не помешала поддержка. Но она ничем не выдала себя, и я, в конце концов, решила, что это моя фантазия, и старалась о том не думать.
Как только я успокоилась, и моя больничная жизнь стала входить в свою неприхотливую колею, так Серёга снова устроил цирк из съёмок. Он всучил мне в руки две хилые странички, из которых я поняла только, что моя роль сейчас заключается в тупом моргании по указке режиссёра и конвульсивных подёргиваниях пальцев. В одной сцене, где на меня должны покушаться (из сценария я вообще не поняла кто и почему), я должна сыграть агонию. Серёга меня настолько выбесил своим дурацким переделанным сценарием, что я корчилась и выгибалась так, что второй дубль не понадобился. К вящей радости Серёги, у которого горели сроки. Пару раз он приволакивал ко мне своего Морозова, который с видом Терминатора смотрел на меня. Однако, удивительно, общаясь с другими, он был весьма остроумен и обаятелен. Даже «герцог» стал меньше уделять мне времени, веселясь в его компании. Я пару раз улыбалась морозовским шуткам, когда он общался с другими. Но стоило ему повернуться в мою сторону, как его кто-то переключал: он начинал язвить и иронизировать, не спорю, иногда весьма остроумно. Однако его едкие замечания, да ещё в таких количествах, начинали меня доставать. И я весьма вежливо парировала их. Не спорю, иногда наши словесные дуэли доставляли мне удовольствие. А Аргунов так был вообще в полном восторге! Не раз потирал руки, приговаривая, что из нас получилась бы ядрёная парочка. Однако часто насмешки Морозова были злыми, чем задевали меня. И это заставляло меня злиться в ответ и язвить. И почему-то окружающие именно меня считали злобной стервой, хотя я лишь отвечала ударом на удар, насмешкой на насмешку. Выходит, мужчина имеет право оскорбить и унизить женщину, называя это шуткой, и окружающие весело с этим согласятся, а когда себя в ответ так же ведёт женщина, её порицают! Женщина обязана молчать и терпеть? Ну уж нет. Хрен с вами. Пусть буду агрессивной сукой. Но ни один подлец не сможет безнаказанно издеваться надо мной.