Ей бы генеральские погоны! говорит вслед Солдатов.
Возвращаюсь к себе на кухню. Проснулся Матвейка. Он не в духе:
Бабушка уехала?
Уехала. Садись завтракать.
А что на завтрак?
Творог, яйца, хлеб с маслом.
Всё творог, да творог. Каждое утро творог!
Не привередничай! Творог полезен детскому организму белок для мышц, кальций для костей!
Матвейка лезет за стол.
А умываться?!
Ну дедушка! Можно хоть в деревне не умываться!
А подзатыльника не хочешь? Ешь, давай, да я пойду управляться!
Матвейка завтракает, я мою посуду и иду убирать навоз. Потом выпускаю телят: двое ещё пьют молоко пою их из бидончика с соской; даю свиньям их мешанину, курам и уткам зерно и рубленную траву.
Через полтора часа приезжает Оксана и приходит мне помогать.
Прибегает Матвейка:
Дедушка, тебя тётенька зовёт.
Юююра! слышу тягучий голос Зины. Мооожно позвонить?
Плюясь и матерясь про себя, веду Зину в комнату. Она в прокопчённом своём халате садится на диван, устраивая рядом палку, ставит телефон на колени и набирает номер:
Милиция? С вами говорит пенсионерка Перелесова Зинаида Семёновна. Скажите, как мне быть? Ко мне каждый день приходит девушка или парень, и говорит, что он моя дочь. А какой он мне дочь! У меня никогда не было дочери. Они со своим любовником у меня деньги отбирают, мне есть нечего голодом сижу! Я сорок второго года рождения, участница войны, ветеран труда. Меня к Ельцину под конвоем возили на вертолёте. Я ему советы давала. Скажите, пожалуйста, к кому мне обращаться?
Как к кому? К Ельцину, конечно! Я стою рядом и мне прекрасно слышны ответы полицейских.
К Ельцину? Но ведь он ууумер!
Да? А мы не знали! Вы откуда звоните?
От Юры Извините, я не знаю его отчества.
Дайте-ка ему трубку.
Юра! говорит дежурный полицейский. Вы зачем позволяете ей звонить? Вы же знаете, что она больной человек, все буки нам забила, мы прячемся, когда она приходит!
Я понимаю, но ведь она гражданка, имеет право на защиту. К ней на самом деле приходит дочь с сожителем: разберитесь, отнимают они деньги или нет, если отнимают, накажите, как следует.
Ну да! Мы приедем, а она скажет, что сама им отдала, а может она придумала, что её грабят. Сколько раз она звонила, что у неё под полом женщины кричат!
Я вас понял. От меня она больше не позвонит.
Что они сказали? спрашивает Зина.
Сказали, чтобы вы им не звонили.
Они нас всех хотят уничтожить! говорит Зина обречённо, ставя телефон на место. Они всех птичек отравили, всех лисят убили! Вы видели кладбище в Райцентре? Там уже места нет! Меня хотели в больницу положить, а я сказала: «Вы ещё ни одного не вылечили: из вашей больницы только одна дорога на кладбище.
Несчастная Зина! Она была замужем у неё двое детей! Работала в совхозе ветеринаром. Но сорок лет назад заразилась бруцеллёзом. Лечилась, казалось, выздоровела. Потом новая беда: ехала с доярками на выпаса в открытом кузове. Машину тряхнуло на ухабе, она вылетела из кузова и ударилась головой о землю. Говорят, что Зина получала две пенсии: одну по старости, другую от совхоза за утрату трудоспособности. Нынешние хозяева, выкупившие совхоз, якобы, отказались ей платить. Не знаю, правда это или нет.
Ну что? спрашивает Оксана, когда я возвращаюсь.
Я передаю ей разговор Зины с полицейским, и мой с ним.
Думаю, они просто не хотят этим заниматься.
Конечно. Хотели бы давно прижучили эту Ниночку! соглашается Оксана. Не верю, что нельзя поставить у неё диктофон. Но ведь много чести такие технологии к ней применять Матвейка что делает?
Артёмка пришёл. Сидят в беседке и играют в телефон. У Артёмки пальчики так и бегают по экрану, а наш сидит рядом и пялится.
Пойду готовить обед, говорит Оксана, а через минуту со двора доносится её голос, Артёмка, давай я вам с Матвейкой по три яичка подложу, пока играете, цыплят мне выведете.
Ну, бабушка! слышится недовольный вскрик Матвейки.
Матвейка, говорю я за обедом, не смей повышать на бабушку голос. И вообще, в такую погоду надо бегать, играть в футбол, кататься на велосипедах. Мы с бабушкой зачем тебе велосипед купили? Будешь так играть станешь игроманом.
Да не стану я игроманом! Что вы ко мне пристали?!
Я не знаю, что делать с Матвейкой. Отобрать у него телефон? Надрать уши? Я чувствую свою полную педагогическую несостоятельность. Оксана тоже.