«Уходит ночь за белые портьеры»
Валерию Симановичу
Уходит ночь за белые портьеры.
Ну что, скажи, ты можешь возразить?
В туманной дали юные химеры
Нет даже сил любить
Ни черный Ад, ни трепет поцелуя
Не возвратят прошедшие года.
И только жалкий лепет: «Аллилуйя»
Кривого рта
Но свысока, издалека, оттуда,
Где лунный пепел падает как снег
Ты разгляди все рифмы и причуды
Костлявый век
Внутри души бушует омерзенье
Но ненавидеть не хватает сил.
Толпа стоит немою тенью,
Щетинясь тучей вил
Не бойтесь, вы! Поэт уже не страшен:
Уже мертвец но пугало для вас!
Он вечный узник ваших тёмных башен
Но пробил час
Мы жгли огнём расплавленного слова
Мы будем жечь века спустя.
И наши рифмы жертвенные совы,
Невинное дитя
У нас есть Храм: хрустальные подвалы
И для стихов божественный амвон!
Нам наплевать на вас, ведь вас так мало.
А мы малиновый
набатный звон!
Сиреневый бульвар
Сиреневая кофточка, Сиреневый бульвар.
Учебники на лавочку; прочь в сумочку бювар:
Стихи убей, не пишутся Всё крутишь ты косу
Задумчиво (у-уу; сессия, зачёты на носу!)
А я несу от станции ближайшего метро
Альбомы по эстетике, горячий бутерброд,
Пакетики с пирожными, коньяк и пирожки:
С тобой мы суматошные любовники-дружки
А время словно в мельнице проточная вода.
Тогда неосторожными мы оба были; да!
А жизнь ужасно склочная, непрочная; увы
И мы теперь с дорожными знакомствами на «Вы».
Перо Державина
Марианне Панфиловой
Два облака и у балкона тополь.
Круги бескомпромиссных голубей.
Два отрока А в стороне, поодаль
Перо Державина в руке моей.
Старик! Вы б знали, на какую муку
Вы обрекаете двадцатый век!
Вино поэзии смакует сука
С локтями, стертыми на рукаве.
Когда в трактир идёт ямщик убого
И слёзы пьяненькие щедро льёт
Ему посильная нужна подмога:
Рубли, чтоб успокоился живот
Давно уже Ваш сгинул прах великий.
Что же, оправдываясь, произнесёт
Строка из избранной поэта книги?
Перо Державина увы, не в счёт.
Есть горькое. И есть его поодаль,
Из рифм сплетающийся дикий хмель:
Есть Вечное. И у балкона тополь
Перо Волошина и Коктебель.
Есть страшное: есть путь в миру Поэта,
Цветаевский критический ответ!
Есть лучшее, пусть неизвестно где-то.
И есть держатели златых монет.
Есть новые. Вам не убить их мысли
Строкой архаики, грызущей Русь.
Марина, верю в рифмы, знаки, числа,
В стихи! Которыми я так горжусь
Зимний этюд
Зима, зима. Дробит пугливый стук
Прохожей милой женщины каблук
Изящно лёгкой прихотью сапожек
(от самого Диора!) и в пороше
Бульвар во мглу летит, летит, летит
А сапожок скрипит, скрипит, скрипит,
И так и тянет незаметно глянуть:
Вполоборот Мороз как дым кальяна;
Она какой точёный силуэт!
Пороша. Вечер. Женщина. Поэт;
Спешащий сумрак синим оттеняет
Бульвар; ОНА всё ближе; догоняет;
«Стук-стук», «скрип-скрип» ага, обогнала.
А ччёрт! и в самом деле ведь мила!
«Подари мне жучка-короеда, который живёт»
Подари мне жучка-короеда, который живёт
На заброшенной старой и полузасохшей акации,
Где кончается старый бульвар и который уж год
Каждый вечер путаны практично спешат в ресторацию.
Подари же, не жадничай. Жук бесполезный, дрянной
Ну к чему тебе жук, что питается высохшим деревом?!
Ту акацию даже не взял на Ковчег себе Ной,
Когда хлынул Потоп! А потом древнерусские теремы
Без неё обошлись Теремов тех давно уже нет,
А жучок, вот, живёт, переживший варяжские княжества,
И всё точит ходы Ну зачем тебе Жук-Короед,
Прогрызающий Время с таким вот настырным изяществом?..
Подари мне Жука, подари Короеда-Жука!
В день рожденья хотя б, коль причина нужна к подношению.
Подари Короеда, грызущего хрупко века,
Для которого Время изысканнейшее угощение