И не то чтобы все они были подлыми трусами, а просто сам дух антипатриотизма буквально витал тогда в воздухе.
Еще душка Лев Толстой по армии, в которой он некогда служил поручиком очень даже эффектно плугом полумистического пацифизма вдоль и поперек весьма раздольно и славно и впрямь до чего смело никак этак совсем не радушно прошелся.
А также этот общемировой классик в своих пространных книгах всенепременно постарался отобразить как раз ту до чего и впрямь весьма насущную необходимость повсеместной близости к ЕГО ВЕЛИЧЕСТВУ народу, а также и сущую неправоту всякой барской собственности.
А между тем вся сила его слов была попросту необъятна и даже он сам со всей очевидностью ни сном ни духом и близко не ведал к чему это приведут в той еще царской России все те его витиеватые и мудреные разглагольствования об отнюдь, как оказывается, не так чтоб во всем и впрямь самых неоспоримых правах барина на его движимое и недвижимое имущество.
Вот они его слова.
« Нисколько, Левин слышал, что Облонский улыбался, говоря это, я просто не считаю его более бесчестным, чем кого бы то ни было из богатых купцов и дворян. И те и эти нажили одинаково трудом и умом.
Да, но каким трудом? Разве это труд, чтобы добыть концессию и перепродать?
Разумеется, труд. Труд в том смысле, что если бы не было его или других ему подобных, то и дорог бы не было.
Но труд не такой, как труд мужика или ученого.
Положим, но труд в том смысле, что деятельность его дает результат дорогу. Но ведь ты находишь, что дороги бесполезны.
Нет, это другой вопрос; я готов признать, что они полезны. Но всякое приобретение, не соответственное положенному труду, нечестно.
Да кто ж определит соответствие?
Приобретение нечестным путем, хитростью, сказал Левин, чувствуя, что он не умеет ясно определить черту между честным и бесчестным, так, как приобретение банкирских контор, продолжал он. Это зло, приобретение громадных состояний без труда, как это было при откупах, только переменило форму. Le roi est mort, vive le roi! Только что успели уничтожить откупа, как явились железные дороги, банки: тоже нажива без труда.
Да, это все, может быть, верно и остроумно Лежать, Крак! крикнул Степан Аркадьич на чесавшуюся и ворочавшую все сено собаку, очевидно уверенный в справедливости своей темы и потому спокойно и неторопливо. Но ты не определил черты между честным и бесчестным трудом. То, что я получаю жалованья больше, чем мой столоначальник, хотя он лучше меня знает дело, это бесчестно?
Я не знаю.
Ну, так я тебе скажу: то, что ты получаешь за свой труд в хозяйстве лишних, положим, пять тысяч, а наш хозяин мужик, как бы он ни трудился, не получит больше пятидесяти рублей, точно так же бесчестно, как то, что я получаю больше столоначальника и что Мальтус получает больше дорожного мастера. Напротив, я вижу какое-то враждебное, ни на чем не основанное отношение общества к этим людям, и мне кажется, что тут зависть
Нет, это несправедливо, сказал Веселовский, зависти не может быть, а что-то есть нечистое в этом деле.
Нет, позволь, продолжал Левин. Ты говоришь, что несправедливо, что я получу пять тысяч, а мужик пятьдесят рублей: это правда.
Это несправедливо, и я чувствую это, но
Оно в самом деле. За что мы едим, пьем, охотимся, ничего не делаем, а он вечно, вечно в труде? сказал Васенька Весловский, очевидно в первый раз в жизни ясно подумав об этом и потому вполне искренно.
Да, ты чувствуешь, но ты не отдаешь ему своего именья, сказал Степан Аркадьич, как будто нарочно задиравший Левина.
В последнее время между двумя свояками установилось как бы тайное враждебное отношение: как будто с тех пор, как они были женаты на сестрах, между ними возникло соперничество в том,
кто лучше устроил свою жизнь, и теперь эта враждебность выражалась в начавшем принимать личный оттенок разговоре.
Я не отдаю потому, что никто этого от меня не требует, и если бы я хотел, то мне нельзя отдать, отвечал Левин, и некому.
Отдай этому мужику; он не откажется.
Да, но как же я отдам ему? Поеду с ним и совершу купчую?
Я не знаю; но если ты убежден, что ты не имеешь права
Я вовсе не убежден. Я, напротив, чувствую, что не имею права отдать, что у меня есть обязанности и к земле и к семье.
Нет, позволь; но если ты считаешь, что это неравенство