Сёрфингистка? Значит, бывала на Супербанке, Бабле, Оаху, на Ментавае?
Я? я на наших, в Сочи, в Мисхоре Даша врала, о сёрфинге зная мало, только из фильмов. Сёрфинг Прикольно! ляпнула пылко и восхищённо. Недосягаемое сладко.
Выбрели к стройке. Волина отнесли в вагончик. Кронов пытался сразу уйти. Дочь глянула он смирился, мысля при этом: вспомнит про Сашу или не вспомнит?
Волин взял рацию. После он обернулся к ним, дёрнув зиппер костюма чёрного цвета. Лампа ватт в сто мерцала. Был он с неправильным, угловатым лицом: нос римский, острые скулы; лоб загорелый, губы брусками, а подбородок мощен, тяжёл, в щетине; взгляд в никуда. Плюс волосы жёсткое вороное крыло, но убраны сзади в кóсу. Был он не мал. На поясе вис ПМ. Ещё кулаки огромные, как кувалды. Это был сверхбрутальный тип ирокезского склада либо цыганского. Поза, взор подтверждали: Волину тесно всякое место, где он находится, а возможно, и мир вокруг. Кронов сравнивал собственную тщедушность и интровертность с этой вовне обращённой мощью.
Час прошёл, и возник шум с улицы; в окна прыснул прожектор. С помощью палки, пóд руку с девушкой, Волин вышел. Кронов же медлил. Дочь обернулась, и он последовал к вертолёту с маленьким знаком «V-corporation».
Мне, бросил Волин, сев близ пилота (врач ему сделал пару уколов) и продолжая их диалог, меж тем как они взлетали, некогда сёрфингировать. Отпуск летом. Вылет в Австралию.
А вы кто, кроме что бизнесмен? Вы химик? Даша, сняв шапочку, разметала вдруг пряди цвета соломы (ржи).
Больше лесом торгую: приобретаю и продаю. Торгую биологическим компонентом органами и кровью. Часто скупаю разные фирмы и, раздробляя их, по частям сбываю. Сделал из сети книжных отделов двадцать кофеен. СМИ говорили, я питекантроп, уничтожитель книжного дела.
Сильный подрыв культуры! прыснула Даша.
Волин смотрел ей в глаз, не мигая. Пить в баре лучше, чем болтовня про бар, произнёс он. А сёрфингистом быть интересней, чем видеть сёрфинг.
Даша смутилась.
Ох! она вскинулась. Бой возьмём его? Это пёс.
Возьмём его, бросил Волин. Боя возьмём.
Когда вертолёт уселся около дач, впритык почти, Даша выскочила; вернулась же с древним немощным таксой. Волин следил за ней неотступно. Кронов увидел: дочь тушевалась слишком взволнованно. Разглядели и Сашу, мальчика лет шестнадцати. Он пришёл вместе с Дашей с кроновской дачи и, пробурчав под нос, что уедет «на электричке», быстро ушёл, хромая.
Кронов остался. А вертолёт взлетел.
Ты учишься? начал Волин.
В мае кончаю. Даша вдавилась щекой в шерсть таксы и подняла взор.
Что, Дарья Кронова? выдал тот без улыбки. Взгляд его был застылый.
Сели в Москве на точке для вертолётов. Рядом ждал таун-кар, огромный.
Эту до дома, распорядился Волин о Даше.
И понесли его к «скорой помощи».
Я ему рассказала, пап, о тебе! трещала дочь, когда Кронов прибыл в Москву. Я счастлива! Тот день самый-пресамый И она смолкла вдруг.
Кронов был благодарен ей за несказанное о «дне», «счастливом», «самом-пресамом» и «наилучшем», что перечёркивал их дни с Дашею как вдвоём, так когда-то втроём, с женой.
Он терял дочь в общем, последнее, единившее с миром пагуб, вражды, насилия.
2
Шёл апрель, безветренный, с пылью улиц, плюс с пылью странного свойства даже на небе, пепельной взвесью, начавшей падать, точно из космоса.
Были сны, вот такие:
Девственность. Всё кругом бело-девственно, нирваническое блаженство. Белое пело: белое! ябелейшеебелое! После чёрное, как огрех либо ласточка, залетевшая не туда, как туча, выросло в белом, что стушевалось
Сон ужасал контрастами. Кронов, с силой вцепясь в матрас, сон досматривал. Ибо, пусть сон ужасен, данность ужасней. В детстве он убегал из снов в мир ласки, созданный матерью и отцом, какие мертвы навечно Кронову было словно больному, кой не желает из наркотических грёз в реальность, что подступила и подавляет верезгом птиц на улице, лаем где-то собак, визгливой разборкой дворников, автошумом, криком соседа. Стены хоть тóлсты, но окна тонкие, их весной не закроешь наглухо, так что внешнее проницает их. Зимы лучше: он конопатил намертво окна и гам не слышал В общем и целом, он не хотел проснуться, ибо, проснувшись, вновь канет в мебель шестидесятых, вспомнит родителей, коих нет, жену И всё-таки он открыл глаза: вон Маргó; здесь, направо, два её фото. Видят друг друга Также реальность в том сейчас, что нет денег, а уже май грядёт, Дашин выпуск; надобны платья, или «прикид». Он трудится на двух ставках, но набирает тысячу $ в месяц. Этого мало.