Когда близилась полночь, он надевал жреческий колпак, плащ из шкуры тапира и птичью маску с длинным клювом, а в руке держал шипы магея и острые кости орла для обрядового кровопускания.
На вершине пирамиды гулко пела раковина, призывая в храм, где начиналась служба.
Весь город просыпался и шёл к молитве. А лежебок и бездельников, пытавшихся улизнуть, наказывали, втыкая колючки кактуса в уши, в грудь и ноги.
На каждой ступени, ведущей к храму, ярко полыхали факелы. И сама ночь будто бы взмахивала крыльями, как летучая мышь-вампир.
Кто хочет крови, пусть льёт свою, а не чужую! Боль приносит очищение! восклицал Чанеке, пронзая себе руки шипами. Цаколь-Битоль тосковал в одиночестве, как свет во мраке! Он мог рассеяться напрасно, если бы не создал наш мир и человека. Он рассеялся в нас, чтобы жить! И мы, умерев, собираемся в нём для жизни. Он с нами одно целое. Он сотворил нас верой и любовью. Его пища это наши любовь и вера. И вот он голодает
Чанеке убеждал, что каждый может изменить свою природу, как это делали их далёкие предки.
Мы все преобразимся и станем чистым светом!
Впрочем, сам не был уверен в своих словах. А ещё более сомневался, понимают ли их.
Ему казалось, что даже белый идол Циминчак за спиной тихонько посмеивается над его речами.
Чтоб ты треснул! говорил Чанеке, оставшись с ним наедине. Чтоб у тебя башка отвалилась!
И тут же корил себя за горячность.
В наследство от Шеля ему достались золотое солнце с пятью изогнутыми лучами, серебряные голубь, попугай и сова, глядя на которых легко забыться.
И он часто любовался ими, чтобы заснуть, избавиться на время от сомнений и, как можно скорее, увидеть Бехуко.
Разбойна пирамиде
В 1618 году, когда Чанеке уже исполнился 71 тун, в Тайясаль прибыли два монаха-францисканца из города Мерида.
В своих длинных чёрных балахонах с капюшонами они напоминали обезьян-мириков. Одного звали Хуан, другого Бартоломео.
Монахи очень удивились, застав на острове такое тихое допотопное бытие.
Совершенно дикое, по их мнению, как в зверинце, где не звучит слово Божье. И это в те просвещённые времена, когда почти всюду установлена власть испанских конкистадоров и католической церкви!
Чанеке хорошо принял монахов. Хотелось услышать от них слова о новом, неизвестном ему Боге.
И они рассказали о смерти на кресте, искупившей грехи всего человечества, и о воскресении Сына Божьего.
Они убеждали немедленно креститься в водах озера Петен-Ица и принять нового Бога, оставив своих в прошлом, зато обретя вечную жизнь.
Когда-то Чанеке, путешествуя с отцом по сельве, очутился на развалинах города Паленке, который просуществовал, как говорили, тысячу лет. И в одном из храмов видел лиственный крест. Шель сказал, что это источник жизни крестообразный маис. А на нём сидела птица кетцаль. Теперь он вспомнил и о сыне Цаколя-Битоля пернатом змее Кукулькане, который пожертвовал собой, чтобы возродить людей.
Бог, я думаю, меняется со временем, как и человек, сказал Чанеке.
Большей бессмыслицы никогда не слыхал, поморщился брат Хуан.
А разве Творец не сомневается? спросил Чанеке. Если бы не сомневался, откуда в нас сомнения?
За такую ересь сразу бы на костёр! воскликнул пылкий Хуан.
Да неужели ваш Бог настолько обидчив, что не терпит иных взглядов? удивился Чанеке. По-моему, Творец любит нас как сыновей
Хуан с горящими глазами перебил его:
Какие сыновья?! Все мы рабы Божьи!
«Этот, как фрукт гуайява. С виду яблоко, а по вкусу груша», подумал старик Чанеке и продолжил:
Ещё я хотел сказать, что в основе нашего мира двуединство. Небо и земля. Жизнь и смерть. Любовь и ненависть. Люди и боги. Рабство и свобода.
Творец един в трёх лицах, строго заметил Бартоломео. И никакого раздвоения!
Чанеке понял беседа ни к чему не приведёт. Ему не убедить монахов, что люди дети Божьи, и все на земле братья.
Впрочем, испанцы знали это, но не хотели почитать индейцев за своих братьев. Более того, думали о них как об исчадиях ада.
Монахи прошлись по городу, недоверчиво разглядывая дома, дворцы и замки. Повсюду им чудился дьявольский дух.
А когда, поднявшись на пирамиду, вошли в храм Циминчака, остолбенели!
Ничего подобного им не доводилось видеть. С пернатыми змеями, ягуарами и прочими клыкастыми, клювастыми и лупоглазыми идольскими мордами они уже кое-как свыклись.