Хочешь, будем вместе просеивать песок?
Это было мое самое любимое занятие. Другие мальчики обычно спорили из-за оранжевой татры, на которой можно было возить на стройку целые кучи песка, но я вполне обходился старым ситечком, потому что больше всего на свете любил превращать грубый песок в мягкий. Я мог заниматься этим часами: набирать ведерко и постепенно, раз за разом, просеивать песок, пока в нем не останется камушков, комочков и крупных зерен, пока он не станет на ощупь мягким, как самое нежное поглаживание.
Просеивать песок? переспросила ты, все еще не отдышавшись, так что желтая кофточка вздымалась на твоей груди. Ну давай. А это как?
Я показал тебе, как это делается: набираешь лопаткой в одно ведерко песок, потом высыпаешь его потихоньку на ситечко, легонько трясешь и песок просеивается во второе ведерко. И так по кругу.
Пока не получится гладушечка.
А что мы с ней будем делать?
Я не знал, что на это ответить, поэтому спросил:
Ты хочешь набирать песок или просеивать?
Набирать.
Вот твоя лопатка, сказал я, подавая тебе синюю лопатку, которая была поудобнее.
Ты уже не будешь играть с нами? подбежав к тебе, спросили девочки.
Потом, я сейчас делаю гладушечку.
Я был рад, что тебе понравилось. А теперь ты даже повторила мое слово! Я его придумал сам и очень этим гордился. От него мне всегда становилось хорошо, но, когда ты его произнесла, мне стало хорошо как-то по-другому.
Скажи еще раз.
Что?
Скажи гладушечка, потребовал я.
Гладушечка, гладушечка, гладушечка.
У меня прямо голова закружилась. Мне захотелось тебя поцеловать, но вокруг была куча детей, и я испугался, что кто-то увидит и будет дразниться: Тили-тили тесто, жених и невеста.
Хватит столько? спросила ты, показав мне ведерко.
Хватит. А теперь пересыпь чуть-чуть сюда, попросил я, подставив белое пластмассовое ситечко.
Потом я старательно им потряс, радостно наблюдая, как что-то сыплется в ведерко, а что-то остается в ситечке.
А это надо выбросить, сказал я и высыпал сор в угол песочницы.
Я там вчера видела паука! взвизгнула ты. Прямо в этом углу!
Ну и что?
Ты его разбудил. Ненавижу пауков!
Ты вскочила на ноги и отошла немного назад.
Никуда не уходи, потребовал я.
Мне уже надоело, ответила ты, почесав нос.
Паука боишься?
Нет, просто надоело, упрямо повторила ты. Мне надо снова поиграть с девочками. Позови меня, когда получится гладушечка.
Ты убежала и никогда больше не вернулась.
Или все-таки вернулась. Наверное, ты просто потом заболела, или родители увезли тебя с собой в отпуск в общем, я тебя долго не видел, хотя по утрам возился в раздевалке как сонная муха, чтобы дождаться твоего прихода, а однажды даже предложил маме сходить к тебе в гости. В гости? Я же почти не знаю ее родителей, удивилась мама. И где они живут.
Наступила осень. Мы уже реже играли на площадке, но нам пообещали, что с середины ноября мы будем ходить в сауну. Мы сгорали от любопытства:
Это как: девочки и мальчики вместе?
Совсем голые?
Сразу столько писюлек! воскликнул кто-то.
Но выдалось еще несколько погожих дней, и в один из них я смог продолжить наш разговор с того самого места, где мы остановились. Я снова возился в песочнице, одновременно наблюдая за тобой: ты играла в догонялки, и один мальчик так сильно тебя осалил, что ты упала, но тут же поднялась как ни в чем не бывало. Поверх знакомой желтой кофточки на тебе была надета красная куртка с черными пуговицами, а внизу штаны, которые тебе сшила мама. Я боялся, что утренняя прогулка будет совсем короткой и скоро нам придется возвращаться в группу каждому в свою.
Я решил, что у меня все готово. Взял щепотку песка: действительно гладушечка. Я помахал тебе рукой, но ты не заметила, поэтому пришлось тебя позвать, хоть я и боялся, что привлеку внимание остальных. Остальные меня не интересовали только ты.
Ты повернулась ко мне и предупредила ребят, что пока не играешь. Сидя на краю песочницы, я держал наготове синее ведерко, полное первосортной гладушечки.
Покажи, попросила ты, нисколько не удивившись, что мы продолжаем с того самого места, где остановились месяц назад; в детстве время летит по-другому.
Попробуй сунуть туда палец, подсказал я способ, при котором гладушечка приносит больше всего радости. Вот так.