Матрена Ивановна слушала разговоры молодежи и благосклонно улыбалась.
Возвращаясь от Горяиновых, Артамон зазвал Никиту ночевать к себе (брат Александр Захарович куда-то зван был в гости). Ему не терпелось узнать, какое кузен составил мнение о нем, да заодно и проверить свое впечатление.
Ну что, Никита, прошел я испытание?
Никита смерил родственника задумчивым взглядом.
Ты, кажется, искренен и умеешь заражать думаю, ты можешь быть нам весьма полезен. Однако ж каковы провинциалы! глупы как пробки. Все без исключений, даже и молодые. Пожалуй, дальше ездить к ним только время терять. Закормят, заласкают и всё смотрят, как бараны. Ты там хорошо сказал, про честь выше присяги а им и это как с гуся вода! Пожалуй, только в конце тон немного испортил, когда пустился в любезности, а так с отличной стороны себя выказал.
Как по-твоему, я ерунды не наврал?
Пустое
Ну, может быть, не ерунды, а что-нибудь такое неловкое.
Это когда ты мелким бесом разливался? Перед той перед старшей?
Перед Верой Алексеевной.
Старая дева
Вера Алексеевна и в сорок будет хороша! обиделся Артамон.
Никита рассмеялся:
Ну, Артамон, жди теперь, покуда ей стукнет сорок! Не знаю, право, если и сболтнул чего, так не все ли тебе равно? Будешь сегодня у наших?
Буду.
Рассказать, как ты перед барышней соловья изображал, так ведь животики надорвут.
Артамон сорвался с места:
Никита, ну вот это уж будет свинство!.. Не вздумай, не то я с тобой вовсе рассорюсь. Черт знает что имей совесть, в конце концов!
Убедил, убедил, не шуми.
Спустя два дня Сергей Горяинов спросил у Артамона:
Ты, говорят, был у моих? Что ж, старики пригласили бывать?
Пригласили, сдержанно ответил Артамон, умолчав, что бывать его пригласили не только «старики», но и Вера Алексеевна, которая на прощанье подала ему маленькую нежную руку и с ласковой улыбкой сказала: «Мы принимаем по четвергам».
Правда, при этих словах, от которых вдруг ухнуло сердце, был Никита. Значит, приглашение адресовалось и ему
Будем вместе ездить, всё веселей, продолжал Горяинов. Совсем манкировать как-то неловко. Вечера, признаться, у отца прескучные всё старики-чиновники да разные тетушки хорошо еще, если Володя друзей приведет.
A propos[5] Артамон вдруг замялся. Как так вышло, Сережа, что Вера Алексеевна, при ее внешних и умственных качествах, до сих пор не замужем?
Сергей поморщился:
Тут, понимаешь, такое дело в двенадцатом году у ней жениха убили при Бородине ну, не то чтобы жениха, предложения-то он сделать и не успел, но все-таки. А в тринадцатом погиб брат Саша видал небось портрет? Сестрица три года носила траур, думала даже в монастырь идти. Время-то и ушло уж двадцать семь стукнуло! безжалостно добавил он.
Любинька и Сашенька Горяиновы не дождались в наступивший четверг своего «Чайлд Гарольда» так они между собою прозвали Никиту Муравьева. Они разочарованно вздохнули, увидав, что «тот, другой» (то есть Артамон) приехал один. С досады, что в прошлый раз он почти не обратил на них внимания, они пришли к мнению, что Артамон Захарович самый обыкновенный «армейский», каких много бывало в доме. Кроме Артамона Сергей привел с собой троих приятелей, но в тех не было никакой новизны и тем более загадки. Резвая Сашенька, выбежав в переднюю и застав там Артамона перед зеркалом, громко фыркнула и упорхнула.
Наводи красоту, наводи Сергей зевнул. Все равно ни одной хорошенькой не будет.
Корнет, ты несправедлив к своим сестрам.
За косы их дергал, а вот на́-поди писаные красавицы Тебе которая больше нравится, Любинька или Сашенька? с усмешкой спросил Сергей.
В гостиной до их появления было малолюдно. Матрена Ивановна, в чепце и шали, другая пожилая дама и незнакомый офицер сидели за картами, два чиновника в вицмундирах благодушествовали, расположившись в креслах подле хозяина. Любинька, Сашенька и еще одна девица, явно скучая, то перебирали клавиши рояля, то принимались листать альбом. Вера Алексеевна сидела в эркере с вышиванием, и Артамон, обойдя гостиную, подсел к ней. Прочая молодежь затеснилась вокруг рояля, и Любинька в четыре руки с одним из гостей, прапорщиком Белецким, заиграла «Битву под Прагой».
А что, ядро из пушки верно летит с такой силой, что не спасешься? спросила Сашенька, когда пьеса была окончена. Все взгляды обратились на молодых военных, девицы приготовились слушать.