XXII
профессор Воронежского госуниверситета Ю. А. Рылов проанализировал список студентов Римского университета La Sapienza за 1996 год и Воронежского универа за 2000 год (конкретные отделение и факультет). Итальянский список составлял 466 студентов. Русский больше, поэтому пришлось список срезать до той же цифры. И уже в этих списках обнаружил, что у итальянцев фигурирует 221 имя (2,1 человека на одно имя), а у русских 81 (т.е. 5,75 человек на имя). Дальше вывод, который мог бы прийти только безродному: «Факты говорят о том, что итальянские и русские имена имеют разную семиотическую нагрузку (тут ещё можно согласиться В.Т.Т.) и наличие обширного именника свидетельствуют о такой особенности итальянского национального характера, как стремление подчеркнуть индивидуальность каждого человека, выделиться из общей массы».
Собственно, люди массы выбирают себе оригинальные имена именно по этой причине. Но не фамильные. Даже наоборот, чем больше человек фамилии подчеркивает свою индивидуальность, тем меньше ему доверяют: это знак, что он пытается размежеваться с фамильной традицией, идейными и репутационными активами. А Италия родина фамильной технологии. Т.е. их оригинальность имён имеет, видимо, другую природу. Она показывает сложное соцветие фамильных систем наименования. Там называют не потому что так в святцах (написаных государством или церковью), а потому что у фамилий своя система. Может сложная и запутанная, но точно древняя и воспроизводящая сама себя, создающая новые имена.
То есть у нас в стране обычное дело когда в семье бабушка Анна, дочь Даздраперма, а внучка снова Юлия. Время от времени кто-то, недовольный своим положением в массовом обществе, пытается или себе или своим детям дать оригинальное имя. Прекрасно понимаю. Это лишь похоже на итальянскую историю. Но это что-то ровно противоположное, потому что итальянцы создают системы наименований. Системы вместо ярлыков. Это Рылов не заметил. А ведь мощная же тема!
XXIII
Элиас Канетти, исследователь массового общества, власти и психологии, об основах Великого контракта (с животными и стихиями, в данном случае), которые звучат довольно любопытно:
«Скорость, поскольку она относится к сфере власти, скорость погони или нападения. В обоих отношениях прообразом человеку служат звери. Догонять он учился у стремительно мчащихся зверей, особенно у волка. Нападать внезапным прыжком его научили кошки: львы, тигры и леопарды всегда будили в нем восторг и зависть. Хищные птицы соединили в себе и погоню, и нападение. В хищнике, парящем одиноко у всех на виду и ударяющем внезапно с дальней дистанции, это единство нашло совершеннейшее выражение. Хищная птица подсказала человеку стрелу оружие, долго развивавшее наибольшую из доступных ему скоростей: в своих стрелах человек летел к добыче. Все эти животные издавна были символами власти. Они представляли либо богов, либо предков властителей. Волк был предком Чингиз-хана. Сокол Гора бог египетских фараонов. В африканских королевствах львы и леопарды священные звери королевских родов. Из пламени, в котором сжигалось тело римского императора, взмывала в небо его душа в виде орла.
Но самое быстрое, то, что всегда было самым быстрым, молния. Широко распространен суеверный страх перед молнией, от которой нет защиты. Монголы, говорит францисканский монах Рубрук, посетивший их как посланник Людовика Святого, более всего страшатся грома и молнии. Они выгоняют чужих из своих юрт, заворачиваются в черные войлочные кошмы и не высовывают носа, пока гроза не уйдет прочь. Они остерегаются, сообщает персидский историк Рашид, состоявший у них на службе, есть мясо убитого молнией животного, больше того, они боятся даже приблизиться к нему. Всевозможные запреты служат у них для того, чтобы настроить молнию благосклонно. Нужно избегать всего, что могло бы ее привлечь. Молния часто главное оружие могущественнейшего Бога.
Внезапное явление молнии во тьме носит характер откровения. Она является и дает свет. Из формы и обстоятельств ее появления люди выводят заключения о воле богов»
XXIIII
чтобы произошло что-то экстраординарное, должно совпасть множество факторов, которые совпадают не так часто. Ну, к примеру, завалить вепря голыми руками. При том, что его и из ружья не всегда завалишь. Да что уж там говорить, не всегда завалишь из автомата. И я не уверен, что и из гранатомета получится без тренировки. И вот приходит такой наш герой в себя, и у него две картины описания произошедшего.