Здравствуйте, барыня, привстал старик, Хворал я в последнее время. Вот как прихватит с левого боку, так хоть ложись да помирай. А еще культю от погоды крутит. Даром, что ноги-то нет.
Надеюсь, без Ивана Прокопьевича не расхвораешься. Иначе, кто нас охранять будет? Стасик?
Нет, что вы! воскликнул Власов, Как ваш хозяин наказывал, так я и сделаю. А будет наседать кто, ружо возьму из кабинета или пистоль с патронами, что в комоде лежат. Иван Прокопьевич дал мне четкие распоряжения по этому поводу, и объяснил где что находится, в случае необходимости Да, на худой конец, у меня и хлыст есть.
Власов вынул из-за голенища сложенный вчетверо плетеный арапник.
Ладно-ладно! замахала руками тетушка, Верю.
А что! восклицал я, Если надо, я и сам из пистолета могу. Правду говорю, тетушка!
Антонина Григорьевна благосклонно оглядела меня и бородатого Власова: вот, мол, защитнички, старый да малый.
Всю ночь, с небольшими интервалами, Власов ходил по усадьбе и бил в свою колотушку. До утра нас никто не тревожил. Во всяком случае, мы преспокойно спали. Утром тетушка постелила ему в конюшне и приказала отдыхать.
Старик проснулся к обеду. Для начала осмотрел собак, все ли у них ладно и нет ли болячек. Потом взялся за оставшегося в одиночестве гнедого. Прогулял его по широкому двору, обтер соломой и, отведя в стойло, дал воды и овса. И только после этого уселся возле конюшни под навесом с чувством выполненного долга. Тетушка вынесла ему хлеба и молока. Пока Власов ел, я упросил его показать мне хлыст. Старик достал его из сапога и протянул мне: на, мол, но смотри осторожно. Я размотал его на всю длину и стал с интересом рассматривать. Кнут был и вправду хорош. На короткой деревянной ручке, почерневшей от бесчисленных прикосновений ладоней, длинный, из пахнущей козьим молоком сыромятной кожи, а на конце его красовалось свинцовое грузило. Да, таким и убить можно! А уж зайчонка подсечь плевое дело.
Ну, как прошел караул? спрашивал я, Не видел ли чего подозрительного?
Нет, пожимал плечами старик.
И никаких шорохов не слыхал?
Старик усмехнулся.
Туговат я на ухо. Да мало ли что што зашевелится в зарослях. Ночью всякая мелкая живность на охоту выходит. Всех бояться?
Но все же?
Власов поставил кувшин на землю и обтер бороду.
Видел, однако. Твоя правда.
Что?! вскричал я, бросив игрушку.
Подобрав с земли хлыст, старик посмотрел на меня, и хитро прищурился. Вернее, прищурился только единственным глазом. Другой, стеклянный, даже не дрогнул.
Да будто огоньки по лесу в разные стороны шастали. И странно так: то вверх, то вниз, то ко мне приближаются. Я, главное, подхожу к ним, а они от меня. И так несколько раз.
И что это могло быть?
Все что угодно. Жуки, к примеру, тоже могут светиться, когда свадьбы устраивают.
Ух-ты!
Я никогда не видел свадьбы жуков. Интересно было бы посмотреть.
А ты вот сам мне лучше скажи, что твой дядюшка в лесу прячет?
Дядюшка?
Да. Слышал я от мужиков байку, будто бы ходит он в лес по ночам, или рано утром. А с какой надобностью неизвестно. Может, клад у него там? Проверяет?
Выдумки.
Значит, врут мужики?
Нет же, вспомнил! спохватился я, удивляясь собственной нерасторопности, Он там мертвых кроликов закапывает! Мы с ним столько настреляли!
Что ж, понятно.
Власов покачал головой.
Ладно, барчук. Верю. Вот тебе, на игрушки. Утром нашел у ограды, когда последний обход делал.
В его морщинистой ладони матово блеснула жемчужина.
Еще одна! воскликнул я.
Лицо старика выразило недоумение.
Сотский вчера точно такую же приносил! Тоже сказывал, что нашел возле леса!
Я взял у Власова жемчуг.
Ты только дядьке своему ее не показывай. Мало ли что.
Тут со стороны дома послышался тетушкин голос, звавший меня завтракать. Я сунул жемчужину в карман и побежал домой, обещав вынести старику сахару.
Власов только махнул рукой:
Ступай-ступай! Зачем мне твой сахар. Сам кушай.
***
За столом тетушка прервала молчание первой.
Не понимаю я твоего дядю.
Ивана Прокопьевича? я был рад поводу не доедать кашу, Почему же?
В последнее время его словно подменили, выдохнула она.
Антонина Григорьевна сидела как истукан, выпрямив спину и уставившись в одну точку. Она даже не притронулась к своей тарелке, и ее порция овсянки почти остыла.