Вась, да мы всегда виноваты, что не досмотрели, всегда!
Клементьев вытер лицо полотенцем и попытался казаться готовым к новому бою.
Ты сегодня в «красную зону» не пойдешь! уверенно произнес Ерохин. Это я тебе как начальник говорю.
Пойду, Вась, пойду, иначе кто работать-то будет? Замена нам придет через неделю. Я тебя одного не оставлю. Но если ты будешь готов взять на себя операции я буду только ассистировать, не вопрос!
Аргументов у Ерохина не осталось, и в «красную зону» пошли оба. Защитные комбинезоны, герметичные очки, респираторы, бахилы, по две пары перчаток. Третья пара поверх, менять после каждого пациента. Есть нельзя. Пить нельзя. В туалет нельзя. Телефон и личные вещи с собой нельзя. Нос почесать Ну и далее, по списку все нельзя. Утром обходы обычных палат, ближе к полудню в реанимацию. И Ерохин, и Клементьев «совы», поэтому все операции на вторую половину дня. Исход зависит даже от таких мелочей, как биоритмы. Палаты поделены между врачами, сложные случаи вместе.
Чертов вирус создает проблемы с невероятным упорством: потеря обоняния, низкая сатурация, легкие «матовое стекло», обострение хронических. Больше всего доставалось диабетикам: повышенный сахар, тромбозы, гангрена и привет, Господи! Именно поэтому на базе отделения сосудистой хирургии городской клинической, которое славилось результатами, и развернули кoвидный госпиталь. Их госпиталь. Отдельный от мира, как космический корабль. И они на нем космонавты. В защитных «скафандрах».
В женских палатах встречают, как обычно, приветливо: на вопросы отвечают подробно, назначения выполняют послушно, кто-то обещает носки связать, кто-то внуков на телефоне показывает. Пациентам «везет»: они без защитных костюмов, телефоны можно. Как встречают в мужских палатах? Когда как. Одни считают, что им внимания не додают: деловые ребята все деньги пытаются за отдельную палату предложить. Смешно! Тут скоро в коридорах придется лечить, откуда ж им отдельную? Другие сопротивляются лечению: все им кажется, что «хиханьки», пока старушка с косой не замаячит. Третьи буянить начинают, прям беда с такими! Вот в реанимации только тихо: мерно гудят ИВЛ, пациенты на седации.
Олег сегодня работал «на автомате»: осмотр, назначения, записи по кругу. Даша не отходила ни на шаг, и он чувствовал неловкость в ее присутствии из-за утренней сцены.
Анатолич, пойдем к дальнобойщику вместе? позвал Олега из коридора Ерохин. Не могу этого осла уговорить на ампутацию, двинет ведь кони из-за гангрены!
В крайней палате тяжелый запах. Здесь все «тяжелые»: кому-то на поправку мешает пойти возраст, кому-то хронические заболевания, кому-то врожденный пессимизм.
Анатолич, ну слава Богу! прогудел коренастый мужичок неопределенного возраста на койке у стены. Посмотри и ты меня! Федорыч совсем расстроил.
Олег поднял простыню: правая нога синяя, распухла, пахнет.
Плохо, Степаныч: резать надо без вариантов.
Диагностика, когда на враче «защита» дело сложное: фонендоскоп в уши не вставить, очки потеют, чувствительность пальцев в трех парах перчаток стремится к значению бесконечно малых чисел. Но тут, и вправду без вариантов.
А-а-а-а! замолотил коренастый кулаками по матрасу, пациенты в палате вздрогнули. Да вы, что, космонавты, охренели? Я на жизнь дорогой зарабатываю. Чем без ноги на педали давить? И жена у меня молодая Да пошли вы все на х со своим «резать»!
Ерохин развел руками: вот так уже третий день. Олег кивнул:
Ну-у, если ты, Степаныч, отдаешь себе отчет, что тебе нога дороже жизни пиши отказную от операции, готов? Клементьев повернулся к медсестре и прямо в ухо, через нетканый материал защитного комбинезона, произнес. Даша, мухой за согласием на операцию. И ручку давай!
У дальнобойщика прояснился взгляд. Вот так просто: отказ и не надо резать?
Да, конечно, готов! Давай свою гребаную бумажку! Где тут надо? он принял из Дашиных рук папку с документом и начал подписывать. Так, имя тут, фамилия, еще чего? Адрес домашний, прописка? Ну на, Анатолич, держи! А то, гляди-ка, резать они меня захотели!
У Ерохина глаза полезли за пределы защитных очков:
Клементьев, ты что?
Тише, Вась, подожди, Олег стиснул руку завотделением повыше локтя и, приняв бумаги от дальнобойщика, с нарочитым спокойствием пожал плечами. Супер! А теперь, Степаныч, звони жене.