И резко проснулся, не понимая, где находится, где граница сна и реальности. Его вдруг затрясло: так вот, что ему хотела сказать Вселенная! Вот, почему он так волновался именно за ту девочку с тромбозом! Она ассоциировалась у него с дочками, с Аней в том возрасте, когда он относился к ней как к неприкосновенной богине, оберегая даже от себя! А кто бережет эту, чужую, девочку? У нее в анамнезе прием оральных контрацептивов. В шестнадцать лет! Возможно, именно они спровоцировали образование тромбов?
Олег оперся спиной о стену и подтянул колени к груди: «Надеюсь, я не вслух кричал? Ерохин, вроде, спит»
Черт, да почему из головы не идет эта операция? Все же обошлось, все в порядке! Девочка должна уже отойти от наркоза, надо утром сходить, проведать ее. Познакомиться. Его вдруг удивило, что он не запомнил ее имени. Обычно Олег помнил всех пациентов до самой выписки, а тут Будь проклят этот вирус! Этот конвейер операций! Эти смерти! Когда в острый период ему казалось, что он сам умрет и то было легче! Полтора месяца он работал как заведенный, делал, что мог. Иногда чудеса. Но люди все равно умирали! Низкая сатурация, высокая температура, гангрены как последствия тромбоза Вселенная, да как это вынести-то? Прекрати забирать жизни! Лучше создавай Олег почувствовал, что он на пределе: руки тряслись, как с похмелья, голова гудела. Утро наступило быстро.
Олег, ты что опять не спал? послышался голос Ерохина после звука запищавшего в телефоне будильника. Старик, ты меня пугать начинаешь. Нельзя так, я серьезно
Тук-тук-тук, к вам можно? в палату призрачной тенью просочилась Даша. Уже не спите, я свет включу?
Подъем по плану за час до смены: привести себя в порядок, позавтракать. Медсестры разносят свежие хирургические костюмы и новые защитные «боекомплекты» Медкарты новые, медкарты на выписку. Все как обычно, вот только Даша прячет глаза.
Олег Анатольевич, Вы просили девочку прооперированную утром проведать она помедлила, Олег уронил мокасин, который пытался надеть на левую ногу: ему показалось, что он уже услышал то, что скажет ему Даша. Она умерла сегодня ночью: тромб дошел до сердца.
Звон в ушах чуть не оглушил Клементьева насовсем. Олег снова откинулся на стену и закрыл глаза. Он больше ничего не чувствовал.
Старик, я сейчас все узнаю, посиди пока тут! почти приказал другу Ерохин, впрочем, Олег и так понимал, что не сможет сдвинуться с места.
Выходя, Василий Федорович сделал Даше жест в сторону коллеги: «Поговори с ним, не молчи!» Даша в нерешительности остановилась перед Клементьевым. Господи, что с ним? Глаза ввалились, лицо осунулось, светлые волосы дыбом Руины, а не человек! Ей вдруг очень захотелось спасти его от этой реальности! У каждого врача свое кладбище. Но что же делать? Врачи ведь не боги!
Нельзя так, Олег Анатольевич, тихонько присела она на кровать и погладила его по руке. Нельзя Вы не виноваты! Вы сделали все, что могли Я уже узнала у ночной смены: Вы все правильно сделали те тромбы, которые Вы удаляли Вы все дочистили. Это другой тромб, в другой совсем вене, его не видно было на допплерограмме
Из-под ресниц Олега потекли слезы. Ручьями. Он с трудом поднял руки и, надавив на глаза, уронил голову в раскрытые ладони. Плечи беззвучно затряслись.
Олег Анатольевич Олег Даша встала на постель на колени и прижала его голову к своей груди.
Он молча рыдал, а она шептала что-то невнятное и гладила его по всклоченным волосам, как ребенка: не надо так, не надо Наконец, он упокоился и, чуть приобняв девушку за талию, отстранил ее от себя.
Спасибо, Даша, глубоко вздохнул он, возвращаясь со своего врачебного кладбища. Ты не знаешь, как ее звали? Не могу вспомнить
Лушина слезла с кровати и встала рядом.
Ее звали Даша, Олег Анатольевич, как меня.
Он вскинул на нее глаза, все в красных прожилках:
Надеюсь, ты не принимаешь оральные контрацептивы в этом чертовом тромбозном аду?
Она нервно улыбнулась, врачей никогда не поймешь: шутят или диагноз ставят?
Нет, Олег Анатольевич, мне уже почти год, как нет смысла их принимать: у меня нет никого. Совсем.
Это хорошо, кивнул Клементьев, хваля ее непонятно за что.
Когда Ерохин вернулся, Даши в палате не было, а Олег умывался, склонившись над раковиной. Он уже пришел в себя, и завотделением повторил другу то же самое, что было услышано им от всезнающей медсестры: новый тромб, не врачебная ошибка, никто не виноват.