«Гнилой он какой-то, размышлял ироничный замполит, сидя в президиуме на расширенном комсомольском собрании, но, сука, создан для нашего дела. Да и где найдешь такого вдохновенного пиздобола? Поёт с трибуны будто сам верит в пришествие коммунизма, гандон!»
Был у нового комсорга один недостаток не любил он рутину. Отчетность, заполнение справок, протоколов собраний и прочих документов утомляло его необычайно, в то время как выступление перед личным составом, напротив, заряжало энергией.
Вызывали, товарищ подполковник?
Да. Зайди, закрой дверь. Вот тебе бумага пиши заявление.
Вы имели в виду рапорт?
Нет. Заявление и автобиографию. Будем в партию тебя принимать.
Однако вступать в партию сержант отказался категорически. Армия закончится, рассудил он, а взносы надо будет платить до самой смерти. А у меня мама на руках.
Ух ты ж ушлый крысёныш! опешил замполит. Он никак не ожидал такой реакции.
Мама, судя по твоему личному делу, заведует столовой, что по жизни за высоким забором нашей части приравнено к заведующему кафедрой, доктору наук. Она сама половину роты может содержать. Но печалит, сержант, меня другое. Печалит непонимание перспектив. Как можно принадлежность к передовому классу советского общества измерять суммой партвзносов?
Не по зову души, конечно, хлопотал подполковник, а исключительно для своих показателей выдвижение кандидата в члены КПСС из рядового состава ценится руководством. С офицерами-то все понятно они пищат, да лезут в партию, а вот из призванных солдатиков, как правило, никто идейностью не блещет, а если блещет то идейность ихняя проистекает из полного отсутствия мозга.
Пришлось этому скользкому юноше объяснить, что в противном случае ему придется продолжить службу простым солдатом в приполярном городе Надым.
Вот, кивнул головой циник на перевернутый лист меню офицерской столовой, разнарядка пришла на тридцать человек. Ты, кстати, не знаешь где этот город Надым?
И стал Семен кандидатом, а перед самым дембелем был принят в коммунисты. С тем и ушел в полную неизвестность на гражданку. В поезде он рассеянно листал свои бумаги характеристику, направление в Челябинское танковое училище, где его должны были принять без экзаменов, протокол партсобрания и решение о выдаче ему рекомендации еще куда-то Армии наш герой больше не хотел ни в каком виде. И это притом что десятки его сослуживцев пошли бы на все, чтобы иметь хоть часть этих документов. Тяжело вздохнув, Семен бросил папку на дно чемодана.
Он уже знал, что мать в его отсутствие стала сожительствовать с блатным, что места в их квартире для него больше нет и что ему предстоит поселиться у бабушки в Одинцово. Гурген, так звали блатного, источал чувство вины, которое вылилось в умопомрачительную сумму в пятьсот рублей. Деньги эти он назвал «подъёмные» и вручил Сеньке в первый же день. Квартира матери теперь напоминала музей подделок и безвкусицы золотистые шторы, хрусталь, аляповатые люстры чешского стекла. Вечная хохотушка мать тоже изменилась теперь она могла внезапно сорваться в слезы, в истерику. Если бы кто-нибудь спросил дембеля чем пахнет в квартире? тот не задумываясь ответил бы тюрьмой, хоть никогда там и не был. Именно из-за этого ощущения скорого краха он категорически отказался выписываться. Закроют маму квартира пропадет.
Устраиваться на работу бывший сержант не спешил принялся фарцевать, но через полгода его разыскал участковый и предупредил об уголовной ответственности за тунеядство. Семен показал партбилет, чем вогнал старого капитана в ступор он тут же порвал все бумаги и ушел, а тунеядец все же принялся искать работу. И нашел он стал инкассатором. Работа эта была на редкость бестолковая и унизительная. На смене требовалось носить форму, фуражку и наган, но Семен был принят «на замену», то есть без постоянного маршрута. В этом качестве набиралось не более 78 рабочих дней в месяц, что позволяло безбоязненно фарцевать.
Семен-джан! Гурген смотрел в сторону, поправлял мокрый от пота воротник. Нужны бабки на адвоката. Маму твою под подписку выпустили, но, похоже, арестуют в оконцовке.
Были бы бабки, разве надел я когда нибудь вот это, Сеня снял с вешалки фуражку с зеленым околышем.
Что? Так плохо? Совсем? захлопал ресницами носатый. А те 500, что я тебе после дембеля дал?