Вот такая Love Story.
Сенькина жизнь
Начните с головы, голубушка, сказал доктор, стараясь дышать в сторону.
Медсестра Грета Петровна, мужиковатая женщина неопределенных лет, ножницами разрезала многочисленные бинты и, освободив голову, бросила объемный красно-белый комок в пустое ведро. Для работы с головой, вместо положенного скальпеля, обычно применяют остро заточенный, закругленный кусок полотна от ножовки по металлу точная копия того, что используют карманники, обрезая в трамваях сумочки. Вместо рукоятки на этот обломок щедро наматывается синяя изолента и вот инструмент готов. Приподняв голову, Петровна безошибочно находит место над ухом и делает глубокий непрерывный надрез, обводя всю волосистую часть головы к другому уху. Этот участок кожи рывками отдирается от черепа вперед и как маска закрывает лицо умершего. Пилить череп зовут ассистента вот мозг уже вынут и лежит в кастрюльке, сейчас доктор начнет его строгать ломтиками, как бастурму, и дойдет до пули. Ассистент приступает к грудной клетке вот снята кожа, ребра перекушены, и грудь с хрустом открыта, как залипшая кухонная форточка весной. Петровна немедленно просовывает туда покрытую рыжими волосами руку с кривым скальпелем, ведет ее вверх вдоль пищевода к шее и наконец, отработанным движением, делает разрез полукольцом, чтобы освободить от гортани и ухватить изнутри язык. Обрезаются на ощупь хрящики, спайки, затем сильный рывок за язык книзу и вот все внутренности пищевод, желудок, тонкий и толстый кишечники отделены, они помещаются в эмалированный таз. В соседний таз кладут легкие и печень, а в мертвом теле остается лужа кровавой жидкости. Петровна поворачивает труп на бок и трясет жижа устремляется в специальный желобок, что проложен по обеим сторонам металлического стола. Мучимый похмельем, старый доктор копается в тазах, составляя отчет. Через час заключение готово. Все вынутое, включая искромсанный мозг, кидают в пустой живот и зашивают, сильно затягивая шов. Из ведра вынимают ком грязных бинтов, впихивают в череп и тоже зашивают.
Про Петровну в больнице говорили, что она не вполне баба, а больше как гермафродит. Как-то 7 ноября она сильно напилась после демонстрации, и домой ее повез шофер скорой Портнягин. Примерно с полгода мужики перемигивались, а Портнягин краснел и повторял:
Да нормальная баба она! Как все!
А с другой стороны ну что ему ещё оставалось говорить?
* * *
Гадкий ты, шептала Сеньке мать, тихо смеясь, гниленький такой врунишка.
И обнимала его нежно. А Сенька многословно, захлебываясь словами, тарахтел, что он не хотел лезть через забор, он отказывался но пацаны ж не поймут!..
Откуда в нем этот талант врать, а после так убедительно оправдываться? Адвокатом будет, подонок, улыбалась она. Странно все же папаша его и двух слов связать не мог. Впрочем, кто именно был отцом подростка, она наверняка не знала буфетчицей же работала! На автовокзале.
Семен, между тем, подрастал. Друзей, верных друзей, какие бывают только в детстве, у него почему-то не образовывалось, хотя с людьми он знакомился легко. Впрочем, это его не беспокоило, ведь друзья это ответственность какая. Их выручать приходится, делиться с ними. Нет Сене и так было неплохо. В школе он успехами не блистал и после восьмого класса поступил в техникум, здраво рассудив, что в институт ему не пройти чего же тогда время терять. Как многие сверстники, он вскоре пристрастился к фарцовке, но без хорошего стартового капитала раскрутиться было сложно вертелся на перекидке мелких партий фирменных пакетов, жвачки, иногда джинсов. Обычная, короче, жизнь обычного подростка с окраины столицы.
Необычное началось с армии, куда его после отсрочки все же призвали. Совершенно случайно замполит части проходил мимо ленинской комнаты, где в этот момент распекали четверых солдатиков. В вину им вменялась порча армейского имущества они вытряхнули содержимое висящего на противопожарном стенде огнетушителя, а внутри завели брагу. Но недоглядели бражка перебродила, пеной сорвало крышку, и возник скандал. Рядовое, в общем-то, происшествие ничего особенного, армейская рутина. Внимание же замполита привлек звонкий голос и взволнованная речь одного из нарушителей рядового Семена Квитко, служившего при кухне и продавшего самогонщикам сахар. Вдохновенно, нагло и убедительно врал солдат. Врал про «никому все равно не нужные» ягоды из компота и про раскаяние свое глубокое тоже врал задушевно. Замполит прислонился к стенке, глаза его мечтательно закатились. Он незамедлительно потребовал дело демагога, и вскоре Квитко стал комсоргом части. Он произносил зажигательные речи, обличал отстающих и воспитывал отличников боевой и политической подготовки.