В эту минуту возле него остановился серый джип.
Заднее стекло опустилось и оттуда выглянула огромная морда мраморного дога; судя по трещинам на его языке, дог был очень стар. Но он сыт. Он окликает голодного Лорда:
Эй!
..
Прокатимся?
Это вы мне? недоуменно переспросил потерявшийся пес.
Тебе, красавчик, тебе. Высунувшись из окна еще дальше, дог похотливо облизнулся. Ну как, прокатимся?
Лорду на миг стало жутко. Мерзко. Дико. Но его тело неуклонно молило о выживании оно было готово принять любые удары.
Удары члена. Судьбы.
Члена, как судьбы.
Удары судьбы.
А накормите? спросил Лорд.
И накормим, и напоим, ответил дог, ни о чем не пожалеешь. Ты к подогретым сливкам как относишься?
Неплохо прошептал Лорд.
Вот и по рукам. Дог самодовольно рассмеялся. То есть, по лапам. Хозяин, впусти его!
Увидев перед собой открытую дверь, Лорд нехотя запрыгнул в новую жизнь. Терпи не ломайся, выде.рррр.. живай все закончится. Непременно. Нескоро. Непременно новая жизнь началась еще в дороге.
В дороге не домой.
Облака, думается мне, имеют границы. Всё, что выше них, уже нет, не имеет; в последние секунды перед тем, как войти в открытую дверь вечности, Тэцу Кавасима успел пожалеть о том, что он так и не отважился на древнейший самурайский обычай «Цудзигири», заключавшийся в опробовании своего меча на первом встречном.
Учитель музыки Тагаси, также любивший Мидори Сато и восьмой месяц ждущий от нее здорового ребенка жалел об ином: его лучший ученик Юкио Савамори, некогда являвшийся главной надеждой Японии, в десятилетнем возрасте так исполнил второй концерт Рахманинова, что наряду с ошеломленным премьер-министром, ему аплодировала и очнувшаяся от нервной спячки богиня Аматерасу в дальнейшем Юкио Савамори сумасбродно встал из-за рояля, и в конце концов оказался в одном из подразделений «Якудза».
«Тени лотоса» влиятельнейшей группировке, возглавляемой компанейским извергом Акэти Нобухарой.
Гангстер из Юкио Савамори вышел абсолютно никудышний, и первое же задание, состоявшее в погроме «Сусийной белого тунца», принадлежащей враждовавшему с Нобухарой Синдзаэмону «Лосю» Мацуде, закончилось для него сердечным приступом еще не подъезде к объекту.
По существующей в «Якудза» практике ему пришлось отвечать отрезанными пальцами.
За каждый провал по одному.
В недалеком будущем пальцев у Юкио Савамори осталось совсем мало: для дел он стал непригоден, но по волеизъявлению проявившего исключительную благожелательность Нобухары, частенько повторявшего: «не своей ты дорогой пошел, сынок на рояле надо играть, а не ствол в нем прятать», Юкио Савамори, отрубив напоследок левый безымянный, позволили с позором удалиться и даже поспособствовали устроится в детский сад ночным сторожем.
Проводя там свое плохо оплачиваемое время без радости за его проведение, Юкио Савамори случайно обнаружил игрушечное пианино с одинаково звучавшими клавишами. Приоткрыв крышку последним оставшимся пальцем, он тупо уставился на одноцветную клавиатуру. Надавил для его слуха, все еще не забывшего о былом, изданный звук непереносим; Юкио Савамори инстинктивно выпрямился и, не выкрикнув ни «Положить!», ни «Преодолеем!», снова ссутулился.
Юкио разрыдался.
Валерий Павлович Кульчицкий, зарабатывающий на жизнь честным трудом и не скрывавший от своего сына «Вальмона», что Англия стала выступать против работорговли, только потеряв на нее монополию, пока себе столько не позволяет.
Он принимает зачет по социологии. С обоснованным страхом, что у него уже никогда не встанет и с ложным впечатлением, будто бы прошлой ночью у него обуглились яйца: Валерий Павлович Кульчицкий невесел, но в сознании.
Если бы знать, если бы знать, потерянно пробормотал он. Все, на сегодня зачет окончен. Передайте тем, кто за дверью, что мы продолжим завтра в одиннадцать ноль-ноль.
Примите хотя бы у меня! взмолился Алексей Чипин. Мне сегодня надо обязательно успеть вам
Завтра.
Вскочив в полный рост, крайне низкорослый студент Чипин, замешанный в невероятных стычках со стаями бродячих собак, крикливо огрызнулся:
У меня из-за вас весь день впустую прошел!
А у меня из-за вас вся жизнь, злобно проворчал Валерий Павлович.
Спать на правом боку ему было холодно, на левом больно; вернувшись домой, Валерий Павлович Кульчицкий застал там своего старшего сына Георгия, достаточно известного физика и постоянного завсегдатая гладкого тела Инны Можаевой. Он зашел к отцу обсудить за чашкой кофе недавние состязания между главами епархий по боевому самбо и по количеству выпиваемого за три минуты рассола, но Валерию Павловичу мало того, что зарплату задерживают, у него и уважение к самому себе проявляется не чаще, чем к другим.