У братской могилы Иван дал очередь из своего ППШ как салют погибшим товарищам-однополчанам, и чтобы хоть кто-то и хоть как-то бы отозвался на выстрелы, хоть ду́ши: «Да и Борисов вдруг объявится, выйдет на мою очередь? Мож, тоже со мной тут где-то, в этом мирном раю? Не для меня же одного рай устроен?» Но в деревне началась дикая пальба. Иван удивился такому салюту в ответ. Но автоматных очередей не слышно. Только одиночные, охотничьи выстрелы. «Не фрицы палят, точно. Но и не Вася», горько вздохнул он. И тут удивился, что в раю тоже хочется есть. «Рай или в коме в военном госпитале? Чё ещё приснится мне? Но пока ничего не остаётся, как идти поближе к хлебушку, к домам! Или в магазине одной амброзией и бесплатно отоваривают?! И ягод в лесу весной одни кукиши растут!» уже топал проголодавшийся солдат к деревне.
Иван спустился к речке, чтобы не дорогой светиться, на всякий случай, и бережком добрался до первого дома. А на дворе у дома два пацанёнка резвятся и на русском ссорятся в какого-то космонавта играют. Чуть ни дерутся, кто будет первым каким-то Гагариным. Иван сдвинул автомат за спину, кликнул ребятишек от изгороди. Пацаны не услышали. Он свистнул. Мальцы обернулись и застыли ошалело изучали военного. Иван снял шапку и помахал: «Здрасть, ребяты! Мамка дома? Или папка? Мы тут кино про войну репетируем, а попить хочется. Позовите кого-нибудь. И водички бы мне вынесли».
[Охотное, 12.04.1961 11:55]
Пришёл мужик, молодой, русский, весёлый, открытый, и Иван не выдержал, сразу прямо спросил его, мол, кончилась ли война? Мужик не понял: «Какая война? У вас учения? Или это кино снимаете, раз в зимней форме?» Иван в ответ замотал головой и начал выдавливать из себя слова, которым и сам не верил: «Уж ты не пугайся я вижу: ты наш, русский Но я только что с фронта, с задания, я с товарищем был. Но на фронте была зима 42-го, а тут весна 61-го вроде как? и достаёт найденный журнал из сапога. Вы тоже в раю? Давно, видать, а я ещё не обвыкся, выходит?» Вытер солдат пот шапкой и уже бойчее продолжил: «И своего товарища я не нашёл. Ваську Борисова, с которым на задание пошли. Паренёк совсем молодой, девятнадцать лет только. Не объявлялся? Фрицы огонь открыли, Вася ответил. И вот я тут, не пойму где, хотя это место нашей обороны от Тешелово до Брыни», и показал красноармейскую книжку.
Мужик аж присел. Но встал, предложил «Казбек» странному солдату и жадно затянулся. Но тут же представился: «Фёдор. Фёдор Лесонков», хозяин дома твёрдо протянул руку, но глаза его тонули в море изумления. «Иван. Иван Сергеевич Жу́ган. Гвардии рядовой, 37-й гвардейский стрелковый, 12-я гвардейская 16-й армии», обрадовался Иван Фёдору и так сжал его руку, будто проверял Фёдора: человек он или ангел небесный?
Фёдор понял, что какой-то необычно помешанный в армейском зимнем обмундировании перед ним. «А из ближайшей больницы в таком виде никак бы до Охотного не добрался, кто ж выпустит? Да ещё с автоматом путешествует! И где он одежду ещё военную достал? У Ивана красноармейская книжка, вооружённый, и ничего о настоящем не знает. На вид, так, добрый, но потерянный какой-то весь, запрыгали мысли Фёдора, но про рай отшутился, что чем ни рай не война же! А про войну уже серьёзно ответил: «Иван Сергеич, Иван, солдат дорогой, война пятнадцать лет назад 9 мая 1945-го закончилась, добили мы фашистов в Берлине! И тебе, Иван Сергеевич, мой поклон». И тут получил бомбу по мозгам от солдата: «У вас на памятнике воинам я и свою фамилию с инициалами нашёл. Можешь проверить. И Васькину Я ни про свой, ни про ваш рай не шучу, но и понять ничего не могу. Но победой ты меня обрадовал, Федя, как никто в жизни».
Опомнился Фёдор, засуетился как хозяин дома, что, мол, давай, усталый солдат, проходи в дом, дорогим гостем будешь. Ведёт Ивана через огород в дом, а мысли белкой по веткам скачут: «Девятнадцать лет где-то быть? Только сейчас узнать про конец войны? Да и слишком запоздалый театр с однофамильцем на памятнике из лагерей всех ещё осенью в 55-м освободили. Значит, врать солдатику причин нет? Какой-то странный случай, но ничего опасного, разве кроме ППШ. Втираться в доверие под фамилией убитого и с документами убитого да ещё в таком виде слишком мудрёная уж шпионская операция. И я ж не сумасшедший. А в такой космический день порадовать хоть столом и чаркой странного воина ничего ни с кем не случится. Да и как на Ивана в доме посмотрят тоже интересно. Но про рай если это его подвинутость разуверять слишком не надо рваться. Это только врачи справятся. А помочь вернуться к врачам или сообщить в милицию это, наверно, придётся? Пушка у Ивана не игрушечная».