В Сенате, как раз, обсуждался вопрос об оказании помощи СССР в войне против Германии, как жертве неспровоцированной агрессии. Трумэн решил «внести свежую струю в обсуждение». Заинтриговав коллег, он тут же конкретизировал своё предложение: «Если мы увидим, что выигрывает Германия, то нам следует помогать России, а если выигрывать будет Россия, то нам следует помогать Германии, и таким образом, пусть они убивают, как можно больше». Ну, как было Черчиллю не отдать должное такому «свежему и оригинальному взгляду на предмет»! И он не просто возрадовался тогда, но и сделал «узелок на память». На добрую память о совсем даже не добром сенаторе. И все последующие годы он был верен доброй памяти о «недоброй памяти» человеке.
Услышав ответное приветствие, Трумэн простецки хохотнул.
«Сэр»! Зачем так официально, дорогой Черчилль? Просто Гарри!
Черчилль не стал кочевряжиться и на этот раз: «просто так просто»! Тем паче, что в этой «простоте» был немалый резон: упрощает контакт. А для достижения взаимопонимания и конкретных решений это первейшее дело.
Гарри, как Вы понимаете, я проделал этот длинный путь не для обмена любезностями. Хотя он стоил того, чтобы возобновить наше знакомство уже на качественно новом уровне: с Гарри Трумэном президентом.
Благодарю Вас, дорогой премьер. Итак?
Русские! не стал тянуть Черчилль. Правильно: всё остальное потом. Потом всякие поляки и прочие шведы. Прежде всего русские: вопрос вопросов. Решится он решатся и все последующие, связанные и даже не связанные с ним.
Трумэн моментально исполнился понимания: посерел лицом. Немножко: он ещё не имел достаточных оснований для того, чтобы проникнуться осознанием настолько глубоко, как и британский премьер. У него не было ещё ни опыта руководящей работы такого ранга, ни столь же продолжительного опыта личного знакомства с «коварным византийцем» Сталиным. Но заочно «при помощи товарищей» он уже набирался и того, и другого.
Что предлагает союзная Британия?
Союзная Британия предлагает заменить союзника!
Черчилль ломился сквозь бурелом политики, как лось сквозь чащу: напролом. Его поджимали две вещи: время и характер. И, потом, сэр Уинстон слишком долго был в политике для того, чтобы не понимать: или сейчас или никогда! Сталина нужно было останавливать ещё на пороге Европы.
Не получилось. Но задача-то не отменялась. Значит, сейчас нужно было останавливать его уже за порогом и разворачивать в обратную сторону. Как другой вопрос. Именно для его решения Черчилль и проделал эти тысячи миль над океаном, хотя, ужас, как не любил самолёты. Хотя, при чём, тут, «ужас»: как истинный англичанин!
Трумэн перестал улыбаться: он ещё не имел практики разрешения подобных конфликтов. Поэтому он, совершенно неожиданно для Черчилля, знавшего его исключительно «в формате двадцать четвёртого июня сорок первого года», изменил себе.
Дорогой премьер, давайте разберёмся с этим вопросом спокойно и обстоятельно.
Черчилль напрягся: «это ещё, что за фокусы? Спокойно и обстоятельно это не из репертуара Гарри Трумэна!».
Я Вас слушаю, Гарри.
Не изменяя желчности в лице, Трумэн откинулся на спинку кресла.
Если я верно понял, Вы предлагаете объявить Сталину войну?
Войну умов, дорогой Гарри!
«Войну умов»
Трумэн ушёл в себя за ответом, но это была попытка с негодными средствами. Ответ Черчилля явно тянул на аллегорию, а такого балласта в мозгах Трумэна, отродясь, не имелось. Черчилль лишний раз имел повод убедиться в сугубо прикладном значении мозгов президента, и оперативно поспешил на помощь.
Я хотел сказать, дорогой Гарри, что мы обязаны дать понять Сталину, что он зашёл слишком далеко, и не только по дороге в Европу!
Вы хотите отыграть ситуацию назад?
Лицо Черчилля разгладилось: зря он недооценивал способностей Трумэна. Не мытьем так катаньем, не умом так наитием, тот добрался до его мысли.
Да, сэр!
Если можно конкретно?
Черчилль скосил глаза на большую карту военных действий в Европе последнее, что осталось в этом кабинете от предыдущего хозяина.
Пожалуйста, пожалуйста! великодушно распростёр руку Трумэн.
Премьер медленно выбрался из кресла, и, пыхтя неизменной сигарой, на пару с одышкой преодолел расстояние в несколько метров.
Взгляните, Гарри!